Стать Магом

— Здрав будь, отец, — обратился я к седому, но все еще крепкому мужичку, когда мы наконец выбрались на дорогу перед городом. Мужичок уютно устроился на одной из бочек, плотными рядами стоящих в кузове телеги, на козлах которой сидел парень, чуть старше меня нынешнего. Явно сын этого дядьки. Уж очень лицами они были похожи.

— И тебе здоровья, незнакомец, — широко улыбнулся мужик. Видно было, что человек он не злобливый, улыбчивый. Собственно, именно поэтому я к нему обратился, а не к своему соседу сзади — хмурому, затюканному рохле, которого в данный момент отчитывала крикливая бабища, явно его жена. Как я понял, отчитывала она как раз за то, что мужик этот пропустил нас с Ромчиком вперед. Вот и решил лишний раз не нагнетать и обратиться к тому, кто выглядит намного более приветливым. И, как оказалось, не ошибся.

— Слушай, отец, не подскажешь, чой-та тут спозаранку столько народца-то набилось? Ярмарка что-ль? — по-простому поинтересовался я.

— Так суббота же, — удивленно посмотрел на меня мужик, — базарный день.

Естественно, что в местном языке дни недели назывались иначе, чем в русском. Однако, год тут делился на те же четыре сезона по три месяца в каждом. В каждом месяце было по двадцать восемь дней или четыре недели. И в каждой неделе было по семь дней. И в каждой из них имелись так называемые «красные дни» — суббота и воскресенье. Суббота была базарным днем. А воскресенье, прямо как у нас — религиозным. Вот из-за этой самой похожести я и пользовался земной системой. И так наловчился, что даже уже не замечал, как местные понятия заменял земными.

Со временем, кстати, тут тоже была та же самая петрушка. Те же двадцать четыре часа. Правда, точных способов измерения, по крайней мере в деревнях, не было. Так что время определяли по солнцу. По солнцу же и вставали и ложились спать.

— О-о-о, — глубокомысленно заметил я, — вот оно что. Ну спасибо, отец, выручил.

— А ты сам, что, не местный? — в свою очередь поинтересовался мужичок.

— Неа, — не стал врать я, — наша деревушка под Фельском находится. Я сюда к родичам приехал. Батя к брату своему послал. Он тут живет. Буду кровельному делу учиться, — вдохновенно врал я, — а то к семейному у меня душа не лежит.

— Вот оно что, — задумчиво проговорил мой сосед, — а что за семейное дело-то?

— Да горшечники мы, — продолжил я чес.

Так мы и проболтали с мужиком до того момента, пока не пришла их с сыном очередь въезжать в город. Мужик оказался любителем поговорить и выпить. Угостил меня пивом собственного приготовления, которое, собственно, и привез на продажу в Фельзен. Я же не остался в долгу и накормил их с сыном солониной, закупленной у старосты Глинора.

Это было, наверное, самое душевное стояние в очереди за обе моих жизни. Даже жалко было расставаться с такими приятными людьми. Но, увы, стражники, последние минут пятнадцать взиравшие на наш небольшой пикничок с явной завистью, ждать пока мы вдоволь наговоримся почему-то не пожелали. И, стоило Рону (а именно так звали мужичка) с сыном подъехать к воротам, тут же попытались взять их в оборот. Но Рон был калачом тертым, поэтому небольшое пожертвование начальнику караула, представляющее собой один небольшой, но далеко не пустой бочонок, тут же сделало господ стражников добрыми и отзывчивыми.

Правда, эта их отзывчивость распространялась только на Рона, меня же они встретили хмурыми мордами и стандартными вопросами:

— Кто такой? Откуда? С какой целью прибыл в город?

Вы не подумайте, с Роном я пил не только для того, чтобы утолить свою жажду. И общался не только потому, что тот оказался приятным собеседником. Нет, основной целью было выяснение местных реалий и чего мне ждать на воротах. Поэтому, к встрече со стражей я был готов полностью.

— Талек. Из Холмогоровки (назвал я самую дальнюю от Фельзена деревушку). Приехал на базар за разным товаром.

— Что в сумках? — задал новый вопрос стражник.

Я начал, было, подбирать слова так, чтобы намекнуть ему на то, что готов дат ьна лапу, если новых вопросов не прозвучит, но сзади, вдруг, раздался какой-то ропот, шепотки. Они все ширились, росли и, наконец, превратились в неясный гул.

Я обернулся и замер. Очередь на въезд была действительно огромной. Она петляла по дороге и скрывалась за дальним холмом. Но не количество людей, пришедших сегодня в Фельзен продавать и покупать, меня смутило. А целое облако пыли, стремительно приближающийся к городу. Миг, и вот в нем уже можно различить несколько черных точек. Всадники. Мчатся во весь опор. Не стесняясь использовать плетки против замешкавшихся и не убравшихся вовремя с дороги крестьян.

— Ну-ка, паря, — раздался рядом голос стражника, — сойди-ка с дороги. Его милость проедет, там и поговорим.

— Его милость? — не сразу понял я о ком воин говорит.

— Давай, отваливай в сторону! Не задерживай! — прорычал в ответ мужик, замахиваясь на меня рукой, — если перекроешь дорогу его милости, то всем худо будет. Ну! Двигай!