Стать экологичным

Социология боится понятия, введенного ее собственным основателем, понятия, которое немного пугало и в его времена, поскольку харизма связана с силами, которые многие называют сверхъестественными или паранормальными. Как и Канта, Вебера и самого крайне влекло паранормальное. В целом модерн — то есть мировую историю с конца XVIII века — можно считать неким крайне неловким танцем, в котором паранормальное то затягивалось в круг, то, наоборот, исключалось из него. Например, Фрейд разрабатывал свои теории для того, чтобы вымарать теорию гипноза, которая, в свою очередь, была способом цензурирования идеи животного магнетизма, гипотетической силы Месмера (о чем мы уже говорили). Маркс утверждает, что капитал заставляет столы подсчитывать стоимость, словно бы они были еще мистичнее танцующих столов квазирелигии спиритизма, которые, казалось, приходили в движение, когда дух овладевал медиумом[53]. И так далее — стоит только начать искать, можно найти немало примеров этой тайной, пока еще не рассказанной истории модерна, замысловатого танца известного и неизвестного, видимого и невидимого, нормального и паранормального[54].

Еще раньше паранормальное было вытеснено религией, поскольку религия стала тем способом монополизировать харизму (как называл ее Вебер), который неолитическое общество стало применять около двенадцати тысяч лет назад. Религия постановила, что харизма должна означать качество, присущее тем, кто уже могуч, то есть ограничила ее царем, у которого прямая линия с Богом, назойливо жужжащим у него в ухе и повелевающим говорить народу, что ему делать, но никогда не велящим одного: «Упраздните агрокультурное общество, создавшее патриархат и тиранию во имя чистого выживания, и вернитесь ко временам охотников и собирателей, к менее иерархическому и менее кровавому сосуществованию с нечеловеческими существами». Ведь это было бы нелепостью. Боже упаси отречься от антропоцентрической равной темперации, в силу которой всё остальное подстраивается под наш базовый телеологический тон. Ведь иначе вышел бы смешной примитивизм, разве не так?

В общем, все мы еще месопотамцы. Мы люди неолита, столкнувшиеся с катастрофой, вызванной неолитической фантазией о гладко функционирующей агрокультурной логистике, и мы хотим сохранить философские основания последней во что бы то ни стало, ведь иначе… Это же немыслимо, это был бы какой-то обскурантистский нью-эйдж, неофашистский примитивизм (дополнительные эпитеты можете поискать самостоятельно…).

Столь яростное сопротивление прямо пропорционально не невозможности или сложности подобного упразднения, а, скорее, тому, насколько просто было бы его провести. Это не значит, что мы отказались бы ото всякого контроля над нашей жизнью. У нас просто был бы другой контроль. Мы, например, всё равно могли бы заниматься сельским хозяйством, ведь им занимались многие охотники и собиратели; совершенно не обязательно цепляться за неолитическую модель.

Провести такое упразднение было бы несложно, поскольку логика, подкрепляющая неолитическую логистику, страдает вполне очевидными (когда начинаешь их изучать) парадоксами, ведущими к когнитивному и социальному насилию (в общепринятом смысле насилия между людьми) и экологическому насилию (в общепринятом смысле насилия по отношению к нелюдям). В равной темперации полно неловко втиснутых и кое-как состряпанных частот, которые нужны именно для того, чтобы устранить «биения», возникновение ритмически пульсирующих звуков между отдельными тонами, поскольку человек, играющий на инструменте, должен отбивать на нем ритм в согласии с человеческим телосом мелодии, каким он представляется в данный момент. Биологической истиной остается то, что мы не совсем из неолита: возраст наших тел составляет три миллиона лет, и в них немало неандертальской ДНК и тому подобного, но то же самое верно в философском и политическом смысле. Поскольку не бывает совершенной адаптации к своему фенотипу, сам поиск совершенства, заметный сегодня в производстве генномодифицированных семян, которые должны отличаться устойчивостью к пестицидам, обязательно приведет к разрушительным последствиям самого разного толка. Равная темперация глушит блуждающие гармоники тембра инструмента, монокультура глушит биологическое разнообразие, логоцентризм глушит игру означающего… а мечта об «экологическом обществе» как беспредельной эффективности (фантазия совершенного настраивания) глушит непростое сосуществование разных форм жизни. Мы думаем, что лавирование нам не по вкусу, — пока гитарист не сыграет несколько риффов.