Стать человеком

Короче говоря, она досконально познала окружавшую ее действительность, и это повергло ее в отчаяние. Нет, она не хотела так жить. Лучше оставаться незамужней и жить в одиночестве, чем смириться с нравами, царившими в городке. Однако одиночество действовало ей на нервы. И хотя ее любовь к Петеру не ослабла, но она каким-то образом изменилась. Когда мужа не было дома, Ева очень скучала, когда же он был рядом, они часто ссорились. Причиной всему, как она считала, был сам Петер: он никак не соглашался перевестись в Будапешт... Ночью они обычно мирились, а на другой день все начиналось сначала.

Теперь Ева скучала все чаще. Скука невольно пробуждала в ней смутные желания, уводила в мир грез. Долгими осенними вечерами, стремясь освободиться от скуки и однообразия, она садилась у теплой кафельной печи и искала спасения в воспоминаниях или мечтах. В окна ударялись холодные капли дождя, пронзительно свистел ветер, а она сидела и ждала Петера, предаваясь мечтам, разумеется светлым и радужным. Она верила в то, о чем мечтала. Верила, что талантлива и только ради Петера пожертвовала искусством. Одно за другим оживали в памяти события прошлого, с приятным трепетом вновь и вновь переживала она волнующие мгновения своей беззаботной жизни до замужества. В такие моменты в душе у нее пробуждались глубоко запрятанные желания, словно автоматически, в действие вступала фантазия, заставляя ее грезить о возможных любовных приключениях. В своих мечтах Ева становилась возлюбленной парней, с которыми она когда-то встречалась, но любовь которых отвергла, потому что тогда ей этого не хотелось. Сейчас же она не могла отогнать от себя подобные мысли...

Появление в семье Питю, родители которого погибли в автомобильной катастрофе, немного скрасило ее одиночество. Вскоре и она, и Петер полюбили живого, смышленого мальчика. Через него они познакомились с Марикой, и молоденькая учительница внесла, хотя лишь на время, что-то новое в их жизнь. Однако свободного времени у Марики было очень мало, и они встречались с ней довольно редко. Но когда они бывали вместе, Ева сразу оживала. Она много рассказывала о кино, о жизни богемы и о многом таком, чего в действительности никогда не было. Естественно, главной героиней всех этих историй была сама Ева, симпатии которой домогался кто-нибудь из известных актеров. Вот это была жизнь! Летом — курорты в Тихани или Шиофоке, зимой — Кекеш, по вечерам — бесчисленные бары и театры... Фантазия Евы не знала границ.

— Долго я здесь не выдержу, — пожаловалась она как-то Марике. — В провинции жить просто невозможно.

— Миллионы людей живут в провинции и даже в худших условиях, чем мы.

— Это меня не интересует. Значит, они рождены для такой жизни, а я — нет.

Марика понимала Еву и жалела ее, но помочь ничем не могла.

С приближением Нового года Ева острее, чем когда бы то ни было, почувствовала свое одиночество. «И это моя судьба? Вставать каждый день в шесть часов, готовить завтрак, стирать, заниматься уборкой. И так всю жизнь?»

Она мыла посуду. Жирная вода липла к ее покрасневшим, опухшим рукам. И Ева не выдержала — расплакалась.

Вошел Ковач. Остановился у стола и сразу обратил внимание на трясущиеся плечи жены:

— Ева!

Она молча всхлипывала и складывала посуду, не обращая внимания на мужа.

— Евочка, что с тобой? — Петер подошел к жене, обнял ее за плечи и нежно привлек к себе: — Дорогая, не надо так расстраиваться. — Он поцеловал ее в шею, а затем повернул лицом к себе: — Ну посмотри же на меня!

Ева после некоторого колебания подняла на него полные слез глаза. Сквозь щели плохо заделанных окон свистел ветер, стояла тишина, зловещая тишина. В это время темнело рано, и в комнате уже наступили сумерки.

Ковач долго смотрел с жалостью на жену и тихо сказал:

— Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты чувствовала себя несчастной. Что мне сделать, скажи? Я ничего не могу изменить, служба отнимает много времени. Ты же видишь, что все свободное время я провожу с тобой.

Ева немного успокоилась, перестала всхлипывать, ласковые слова мужа дошли до самого сердца, она чувствовала, как сильно любит ее Петер. Она прижалась к нему, как прежде, в первые месяцы их совместной жизни:

— Если любишь, увези меня отсюда.

— Я бы увез, но куда?

— В Будапешт, здесь я жить не могу. Посмотри на меня, я скоро погибну, я не выдержу одиночества. Нервы у меня совсем расшатаны. — Ева судорожно вцепилась в руку мужа: — Петер, я боюсь. Меня одолевают дурные предчувствия...

— Чего ты боишься? Тебя здесь никто не обижает. Со мной тебе нечего бояться. Я сумею защитить тебя.

— Нет, не сумеешь. Не сумеешь уберечь ни от злой клеветы, ни от одиночества...

— С тобой Питю и я. Скажи, тебе не приходила мысль заиметь ребенка?

— Нет-нет, я не хочу никакого ребенка... — испуганно ответила она.

В этот момент в дверь позвонили. Пришлось прервать разговор, о чем Ковач очень сожалел, так как чувствовал, что сейчас они смогли бы откровенно обсудить несколько важных для них проблем.

Пришел Питю. Он раскраснелся, одежда и обувь его были мокрыми, а глаза сияли от счастья.

— Есть хочу, — заявил он.