Стать человеком

— Потому что такова жизнь. Равноправие у нас пока еще формальное. Оно, конечно, существует, но заключается в основном в том, что женщина может стать врачом, инженером, секретарем сельсовета, как, например, я. В любви же она все равно не сможет быть равноправной.

— Вот это да! — оживилась дочь.

— Я знаю, что говорю. Полного равноправия между мужчинами и женщинами на сегодняшний день нет, потому что этому препятствует мировоззрение самого общества. Я вот уже восемь лет живу одна. Если бы я была мужчиной, то могла бы иметь любовницу и никто бы этому не удивлялся. Все считали бы меня вполне порядочным человеком. Но попытайся я, женщина, завести любовника, окружающие вмиг бы возмутились. А ведь в принципе я имею на это право, как-никак мне уже сорок...

— Никто не возмутился бы.

— Это ты сейчас говоришь, когда приезжаешь в село на день-два и не боишься, что о твоей матери начнут сплетничать. Вон Генци частенько бывает навеселе. Об этом знают и в районе, и в области, однако не устраивают никаких разбирательств, потому что он хорошо работает. А попробовала бы я хоть раз в неделю развлекаться с цыганами в корчме «Три розы», меня бы давным-давно попросили из секретарей. А разве мне нельзя развлечься? Где это написано? Нигде. Разве что в сознании людей. Так что, Марика, опустись на землю и не пытайся переделывать мир, не то можешь дорого поплатиться... А теперь давай вставать.

Несколько дней в родительском доме пролетели незаметно. После праздников Шипошне пошла на работу, а Марика, оставшись дома, занималась уборкой, готовила обед, навещала по очереди соседей. Однажды она зашла в сельсовет. Председатель сельсовета, весельчак дядюшка Генци, обрадовался Марике. Он тут же начал шутить, угостил ее палинкой, рассказал, как живет, поинтересовался, где работает она и есть ли у нее жених.

— Жениха у меня еще нет, — со смехом ответила Марика. — В Кевешде живут не ахти какие мужчины, дядюшка Барнабаш, ни одного стоящего.

— Эх, если бы я был чуточку помоложе, я бы показал, на что способен. Я бы не допустил, чтобы такая девушка ходила одна. — Он подмигнул Марике и спросил: — А с нашим доктором ты уже встречалась?

— Нет, не встречалась. Но слышала, что все женщины сразу заболели и теперь стоят в очереди, чтобы попасть к нему на прием.

— Если бы я был девушкой, я бы тоже записался к нему на прием. Хороший человек!

— Да?

— Конечно, не такой, как Барнабаш Генци, — выпятил он грудь, — но тоже ничего. На прошлой неделе были мы у Фехера: он как раз свинью заколол. Я возьми да и скажи друзьям: мол, давайте пошутим над нашим доктором, напоим его так, чтобы под столом очутился. Все согласились. А после полуночи на ногах остались только двое: я да доктор. Правда, на рассвете и его унесли домой. Приходи к нам вечерком. Я доктора приглашу, вот и сосватаем тебя.

Марика со смехом рассказала матери о намерении Генци.

— Что ж тут удивительного? — погнала плечами мать. — У нас мужчина часто ценится по тому, сколько может выпить.

— А доктор разве пьет?

— Вряд ли. По характеру он скорее похож на драчливого петуха. Вообще-то нам повезло, что его назначили. Раньше у нас врачи надолго не задерживались. Район большой, ни минуты свободной не остается. А домишко у врача был захудалый, штукатурка с потолка падала. Правда, у нас тогда и денег не было, чтобы отремонтировать его. А посмотри, как он сейчас выглядит. Все так и блестит, стены приемной выложены изразцовой плиткой и выкрашены масляной краской. Шюки даже лабораторию себе устроил. Каким-то чудом выбил ссуду и, можно сказать, из ничего сделал настоящий Дом здоровья. Мне лично нравится его одержимость, и я, чем могу, разумеется, помогаю ему.