Стасик

– Забыл. Но там такого не было, я специально посмотрел, когда «жигулёвское» покупали.

– Ладно тогда. В городе найдём, покажешь. Дорогое?

– Что-то около сотни.

– Блин, кусается, – расстроился Стасик.

– Да ладно тебе, – не согласился Витька, которому легко не соглашаться, у него отец зампредседателя комиссии по приватизации. – Оно вчера, может, пятьдесят стоило, а завтра в город вернёмся – уже сто пятьдесят. Цены смотри как скачут, тут вообще ничего не поймёшь с этой инфляцией. Мне дома на карманные расходы уже по сто рублей выдавать стали. Наберём на такую экзотику. И как они там на этикетках? Ну, вот здесь.

Витёк показал круговыми движениями ладоней, где здесь.

– Как в «Эммануэль», – подтвердил Игорь. – Или даже как у Стрельцовой.

– Ты прямо видел, как там у Стрельцовой, – опять скислился Витёк.

– Никто не видел, – согласился знаток новейших пивных этикеток. – Но и так заметно, красоту не спрячешь. Вы поругались с ней опять, что ли?

Витя почесал свою светлую лохматую шевелюру и разлил по кружкам остатки из полторашки. Две пустые пластиковые бутылки с родной этикеткой «жигулевского» без всяких новомодных просветительских технологий уже стояли под столом. Кивнул и рассказал невыносимо грустное.

Похоже, Вика его всё-таки не любит, хоть они и дружат с четвёртого класса, а знакомы так вообще с детского сада. И то, что поцеловались два раза – на Новый год и в апреле, – совсем ничего для неё не значит. Витёк предложил ей сходить в ночной клуб «Шекспир», открывшийся недавно на Набережной и быстро ставший культовым танцевальным местом взамен вчерашних дискотек, но Вика сказала, что он ещё маленький и её с ним туда не пустят. Ну да, он ниже Вики на полголовы, но все же знают, что процесс полового созревания быстрее происходит у особей женского пола, чем у мужского, и что через год Витька вырастет со Стаса или даже с Игоря. Это же не повод отказывать ему в нетактичной форме. Но он тогда смиренно принял нанесённое оскорбление, потому что знал, что Вика не со зла, а просто по обычной взбалмошности своего характера. Потому что верил, что всё равно у них в итоге всё будет хорошо: через пару лет поженятся, проживут вместе долгую счастливую жизнь и когда-нибудь потом умрут в один день. Но когда вчера встретил её в Нижнем гастрономе и предложил поехать на дачу Стасика, Вика сказала, что сейчас она купит молоко и потом им нужно будет серьёзно поговорить. Витя подождал её на скамейке в соседнем парке, понимая, что ничего хорошего из этого разговора не выйдет, даже уйти хотел, но сообразил, что это трусость и лучше горькая правда, чем сладкая ложь. И Вика пришла, села рядом, молчала, а потом сказала, что он очень хороший и что она его знает тысячу лет, но именно сейчас им необходимо взять паузу в отношениях. Потому что она ему благодарна за всё минувшее, но они уже не дети и должны быть ответственны за свои решения, которые вовсе не обязаны определять их дальнейшую жизнь – не факт, что вместе, а не по отдельности. И даже скорее по отдельности, чем вместе. И потому пусть он не обижается, а пока отойдёт в сторону и подождёт, потому что Вике тоже сейчас непросто и у неё тоже есть свои причины для глубоких душевных волнений. И ещё кое-что сказала, но про это он говорить не станет, потому что дал Вике честное слово. Вот так, вот и вся любовь.

– И на дачу она сама не захотела, а никакие не родители её не пустили, – подвёл черту грубый, но сметливый Игорь Смирнов.

Витька кивнул.

– Да это она так, минутное настроение, – высказал осторожный оптимизм Стасик. – Она же не отказалась от тебя, просто предложила подождать немного. А может, это «немного» уже сегодня закончилось? Или завтра.

– Не закончилось и не закончится, – упрямо мотнул головой Витя. – Тебе не понять, ты тупой в этом направлении. Но тебя это не портит. Ладно, где у нас ещё пиво?

Стасик сходил до колодца, поднял ведро, в котором охлаждались последние три литра «жигулёвского».

Потом они спорили, кто талантливее: Титов или Черенков, строили планы на рыбалку, разбирались, какой вуз лучше (Игорь собирался в медицинский, Витёк в военное училище, а Стасик никуда не собирался, потому что вообще об этом не думал). Затем вспомнили про идею запечь картошку, пошли к костровищу уже не вполне трезвыми ногами. И пока Игорян путано возился с берестой и спичками, Витька неожиданно признался сидящему рядом на лавке Стасу:

– Завидую я тебе.

– С хрена ли? – удивился Стасик.

– А ты ничего никогда вокруг себя не замечаешь. И не любишь никого.

– Как это не люблю? Родителей люблю. Вас вот, дураков.

– Ладно, неважно.

– Чего это, неважно? Начал, так договаривай.

– Да ничего я не начинал. Просто болит вот тут и всё время хочется о ней говорить.

– О Стрельцовой?

Витька молча смотрел, как из-за спины Игоря поднимается дымок загорающегося костра. На небе проявлялись первые бледные звёзды. Наконец вздохнул:

– Ничего не могу с собой поделать. Знаешь, какая тоска сейчас? Ничего ты не знаешь.

Игорь поднялся от костра, с гордостью сообщил:

– Всё, готово. Где тут у вас картошка?