Старый Сантос и его потомки

Рута вернулась домой и спустя несколько месяцев родила сына. Он уже взрослый. Вот он тащит на плечах вместе со школьницами-хохотушками верейку с виноградом. Сын Симона… И носит то же имя. Благо, похож как две капли воды на своего отца… Сын — единственная отрада, единственная услада, оставшаяся Руте в жизни.

И Лесе бывает нелегко. Правда, Самуил рядом, но весь искалечен, часто хворает, мучается, переживает, что уже не может трудиться наравне со всеми…

* * *

Мы шли по буйно разросшейся плантации, любуясь красотой, созданной руками этих добрых людей.

С той стороны, где начинается ровное поле, донесся людской гомон. Показалась оживленная толпа девчат, женщин, стариков. Они закончили сбор хлеба и спешили на помощь виноградарям.

Шумно стало у ворот, когда, подняв густые клубы пыли, подошел огромный новенький самосвал и остановился у горы виноградных вереек. Из кабины осторожно вылез, скрипя протезом, Самуил Сантос. Он кивнул окружающим, чтобы поскорее нагружали самосвал. Самуил временно закрыл на замок будку электростанции, где работает, и пересел за баранку машины, чтобы помочь перевезти в подвалы и на заготпункт в Яшполь щедрый урожай.

— Давайте побыстрее, время идет! Кажется, не миновать дождя. Парит здорово! — сказал он, прислонившись к крылу машины и закурив папиросу. — Давайте, давайте веселее!

— Не торопись, Шмулик! Дождь повременит… День только начался, и мы успеем! — крикнул бондарь Менаша. — Батько твой и то доволен нашей работой. Твоим танком можно горы перевезти! — И он одобрительно посмотрел на сверкающую свежей краской машину, которую артель получила совсем недавно.

— Успеть-то мы успеем, — усмехнулся шофер, затягиваясь крепкой папиросой, — но я люблю, когда виноград играет в чанах, а не лежит под открытым небом.

Повсюду кипела работа. Пришли на подмогу и старики, которые в другое время только грелись бы на солнце, сидя возле своих жилищ на завалинках… Никому в эту жаркую пору не сиделось дома. Каждый хотел хоть чем-нибудь помочь скорее собрать и вывезти богатющий урожай винограда.

Старый Менаша уже не прислушивался к возгласам, шуткам, смеху, что слышался со всех сторон. Рядом с Савчуком он трудился до седьмого пота. Работы было невпроворот, и некогда было оглядываться, выслушивать шутки да прибаутки. Но вот он расправил плечи и, взглянув на солнце, что уже поднялось близко к зениту, воскликнул:

— Эй, ребята, вот уже и полдень! Давайте кончать работу! Айда на обеденный перерыв!

Данило Савчук снял с весов тяжелую верейку, отер рукавом рубахи пот со лба и улыбнулся соседу:

— Это самое умное слово, что ты сегодня произнес, Менаша! В самом деле, пора заморить червячка…

Со всех сторон виноградари стали собираться к ветвистому раскидистому ореху, который широко распростер свои старые, но еще густые ветви, — там, в тени, стоял огромный шалаш. Люди устраивались на траве, на соломе и на разбросанных ящиках — где и как попало — и развязывали свои узелки. Появились бутылки молодого вина…

Приступили к трапезе.

Не успели взять кусок хлеба в рот, как на верхней дороге показалась двуколка, на которой ехали Гедалья Сантос и Кузьма Матяш. Они куда-то спешили. Увидав их, Данило Савчук поднялся на холмик:

— Что же это вы, хозяева, проезжаете мимо? Заворачивайте-ка сюда, к нам в шалаш!

— Давайте, давайте, накормим и напоим! — поддержал Менаша.

Гедалья ухмыльнулся в коротко подстриженные усы и махнул рукой:

— Ешьте и пейте на здоровье! Нам недосуг. К тому же мы с Кузьмою еще не заработали сегодня на обед… Видите, виноград не весь собран…

— Давайте, давайте, виноград никуда не денется. Никто за нас его не соберет и не переработает. Все сделаем, а покамест присаживайтесь. То, что еще не заработали, — не беда. Накормим авансом… — рассмеялся словоохотливый бондарь.

Гедалья и Матяш послушно свернули к шалашу и опустились на измятую солому, слушая смех и шутки.

— Когда справимся с работой на плантации, тогда соберемся и погуляем на славу, — сказал Гедалья.

Бондарь укоризненно взглянул на него:

— Что ты, Гедалья! Чтоб ты да такое произнес! Если бы такое сказал твой сын, Рута, Леся или вот эти молодые ребята, я, возможно, еще простил бы. Молодежь!.. Но чтобы ты?.. Мы, брат, с тобой напичканы годами до отказа, хоть еще тянем лямку и будем тянуть добрых лет сорок — пятьдесят… Но все же каждый день для нас как находка… Разве ты не знаешь, что на том свете не кормят? И никто не знает, дадут ли там даже понюхать из такой вот бутыли свежего вина? Понюхать, не то что выпить! Так нечего зевать! Правду я говорю?

— Правду, правду, Менаша! Верно ты говоришь! — раздались одобрительные возгласы.

— Вот видите — единогласно! Приступайте к трапезе и наливайте! — махнул рукой бондарь.

Но тут же поднялся с ящика Данило Савчук:

— Гедалья, Кузьма, чего вас долго упрашивать? Вы оба были солдатами, воевали много лет, неужто запамятовали старый солдатский закон: есть возможность выпить — пей, не откладывай на после. Есть возможность закусить — не отставай!

Ксения поднесла кружки вина пришедшим:

— Ладно! Где наше не пропадало, пейте на здоровье!