Старый прием Гурова

Был и еще один аспект, который говорил в пользу Гладышева. Его подленькие соседи, которых, видимо, не устраивало, что за стенкой живет бывший уголовник, в тот же день снова накатали жалобу участковому. На этот раз им помешал не телевизор, а шум работающего перфоратора. Якобы сосед после двадцати трех часов пользовался шумным инструментом, и не столько для того, чтобы благоустроить жилплощадь, а исключительно ради того, чтобы позлить соседей. Мол, обиделся на жалобу насчет телевизора и решил отомстить. Участковый оказался парнем добросовестным. Он не поленился пройтись по другим соседям, чтобы выяснить, действительно ли у Гладышева работал перфоратор. Соседи подтвердили, но все как один заявляли, что работы Гладышев закончил еще до девяти.

И снова технически эти показания можно было бы оспорить. Гладышев мог, например, сделать запись работы перфоратора, выставить воспроизводящее устройство на таймер включения и уехать. В нужное время запись включилась, а затем, когда воспроизведение закончилось, шум утих. Проверить это было можно, но только восемь лет назад. Сейчас же Гуров и Крячко могли только гадать, действительно ли Гладышев занимался ремонтом в момент взрыва или это было хорошо продуманное алиби.

Можно, конечно, попытаться отыскать строчивших жалобы соседей, но вряд ли их показаниям можно было верить. Раз уж им пришлось сменить место жительства из-за неприязни к Гладышеву, объективными свидетелями их явно не назовешь. И все же Гуров и Крячко пришли к единодушному мнению: Гладышев отдел не взрывал, но информация о том, кто это сделал, находится в его памяти. Вот почему Гуров так рассчитывал на его откровения во время поездки, вот почему Крячко из кожи вон лез, чтобы разговорить задержанного.

Увы, их надеждам не суждено было сбыться. Остаток пути до Москвы Гладышев просидел с закрытыми глазами и плотно стиснутыми губами. План полковников провалился, а запасного ни Крячко, ни Гуров не подготовили.

В Москву вернулись около одиннадцати часов утра. Ночь ехали без остановок. Где-то на полпути Крячко сменил Гурова за рулем, но подремать ни тому ни другому не удалось. Соседство с задержанным к этому не располагало, так что в Управление они приехали уставшие и сонные. И все же опознание решили провести не откладывая. Сперва в комнату, где сидел Гладышев, привели Мережко. Он лишь подтвердил факт знакомства с Гладышевым, которого тот и так не отрицал. Жил ли Гладышев у него в доме в интересующий следствие период, Мережко вспомнить не смог.

А вот Харитоша с ходу заявил, что Гладышева видит впервые. Он общался с другим парнем, чуть ниже ростом, чуть более хлипким и с совершенно другим выговором. Кроме того, пока сидел, вспомнил еще одну приметную деталь: мужик с наколкой на пальце смешно шепелявил, пришептывая букву «к». Слово «кухня» в его исполнении звучало, как «хухня». Это смешило Харитошу, и он пару раз буквально вынудил соседа произнести это слово. Про чувство юмора Харитоши Гуров и Крячко уже были наслышаны, так что новое заявление их не удивило. Гладышев по приказу дважды произнес фразу, где употреблялось ключевое слово, но, как и ожидалось, никакой шепелявости в его речи не обнаружилось.

Подписав протокол опознания, Харитоша вернулся в камеру. По-хорошему, и Мережко, и Харитошу следовало отпустить, но Гуров медлил, пользуясь правом трех суток. Он все еще надеялся, что выйдет на след настоящего Взрывателя, и тогда помощь Мережко и Харитоши понадобится немедленно. Отправив в камеру и Гладышева, полковники поплелись на доклад к генералу.

Увидев, в каком плачевном состоянии находятся его друзья, Орлов заявил, что надолго не задержит. Гуров вкратце рассказал о задержании Гладышева, о его заявлении и согласии дать признательные показания, о своих сомнениях и о том, как прошло опознание. Обсудив ситуацию, решили дать Гладышеву сутки на размышление, а полковникам те же сутки на отдых. Прежде чем уйти, Гуров обратился к генералу с просьбой: задерживать Мережко и Харитошу дольше чем на трое суток не положено по закону, а отпускать их по домам он не хотел. Особенно это касалось Харитоши, который мало того что жил далеко, да еще контролировать свои поступки совершенно не умел.

– Выпусти Харитошу, и неизвестно, где он окажется через сутки, – заявил Лев. – Да и Мережко может дров наломать. Начнет, например, всех своих постояльцев обзванивать, пытаясь вести собственное расследование. Для пользы дела, разумеется, но нам-то от этого не легче. Что, если своими звонками он предупредит настоящего Взрывателя?

– Говори конкретнее, что предлагаешь, – поторопил Орлов.

– Хочу перевести их на конспиративную квартиру. При управлении такие имеются. Мы ими пользуемся в рамках программы защиты свидетелей.

– И от кого же ты собрался защищать Харитошу и Мережко? – скептически выгнул брови генерал. – Разве им кто-то угрожает?

– От самих себя, – ответил Гуров. – Для пользы дела ведь, товарищ генерал. Пусть пока под рукой побудут, а там решим, что с ними делать. Нехорошо это, невинных в камере держать.