Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника

Прусский консул, г. Розен, особенно благоволит к евреям и показывает отеческую о них заботливость. Под его покровительством находится община диаконисс, содержимая на средства какой-то центральной немецкой миссии и помещающаяся вместе с школою в доме, устроенном за городом на юго-западном склоне Сиона; близ дома на обделанной нарочито для сего террасе помещается протестантское кладбище, на коем погребен предместник г. Гобата, первый протестантский епископ, упомянутый Александр. Над могилою его поставлен красивый памятник. В доме прусского консульства устроен небольшой приют для бедных немецких ремесленников, проживающих в Иерусалиме.

Несмотря на относительную малочисленность протестантов в Святом Граде, здесь можно встретить представителей едва не всех сект, на которые распался протестантизм с течением времени. Больше других – субботников, которые, числясь протестантами (дабы пользоваться имущественным покровительством англичан), втайне празднуют субботу и придерживаются других еврейских обрядов; между последователями этой секты, кроме прозелитов из евреев, есть и природные немцы. Перекрещиеанцы (анабаптисты) также имеют здесь своих последователей. Недавно появилась здесь новая секта так называемых аминщиков, которые считают особенно важным в Евангелии лишь то, что подтверждается повторением слова аминь. Основателем ее был некто г. Пик. Он прибыл в Иерусалим с мыслию основать для своих последователей колонию в древней Моавитской земле – за Иорданом (которая, по его толкованию одного места из пророческих книг, лишь одна спасется в наступающий день Страшного суда), но убедясь на месте, что это невозможно, пропал без вести; а меж тем увлеченные его бреднями несколько немецких семейств из нижнерейнских провинций прибыли в Иерусалим и за свое легковерие едва было не поплатились голодною смертью. Но немцы находчивы: поосмотревшись вокруг, они, простясь с своими религиозными мечтами, обратились к действительности и открыли в Иерусалиме кондитерскую. Один сумасшедший и вместе богатый англичанин, поселясь недалеко от англиканской церкви в совершенном одиночестве и считая себя посланным на созвание в Иерусалим евреев со всех четырех сторон света, – в знак своего посольства ежедневно выходит на крыльцо своего дома и трубит в трубу, а чтобы более уверить евреев в своей симпатии к ним и сблизиться с ними, этот господин обрезался по закону еврейскому.

Бывшие на вечерах г. Финна имели случай видеть иерусалимское протестантское общество. По их рассказам, на эти вечера сходится около сорока мужчин и женщин; собрание их разительно походит на английские собрания пиетистов, так что с первого взгляда можно даже забыть, что это в Иерусалиме. Каждый из лучших городов Англии имеет подобные собрания. На всех столиках разложены Библии разных изданий; беседы обращаются постоянно около предметов библейского содержания; рассуждения и диспуты следуют тому же самому направлению, о чем, впрочем, сердечно соболезнует, во-первых, сам хозяин дома, человек веселого характера, который всю цель миссии, как в отношении пришельцев, так в отношении евреев, трактует весьма легко и шутливо. Прибавьте к этому убийственную монотонность, отличающую английские общества, и вы будете иметь полное понятие о вечерних собраниях иерусалимских протестантов. Прусский консул г. Розен (из немецких евреев) несравненно более г. Финна занят евреями и нередко посещает Наплуз, древний Сихем, по поводу еврейских празднеств.

Протестантская церковь и дом епископа, по вышесказанному, занимают то самое место, где стоял прежде дворец Ирода и три башни, которые он же построил вблизи своего жилища в честь Гиппия, своего друга, Фазаэла, своего брата, и Марианны, из рода Маккавеев, своей жены, которую он впоследствии погубил. Тит по взятии Иерусалима приказал пощадить эти три башни, чтобы они свидетельствовали о могуществе еврейского народа; судя по этому они долженствовали быть величественными; но во исполнение пророчества, что не останется в Иерусалиме камня на камне, башни эти наравне с прочими городскими зданиями сделались добычею пламени, вопреки воле победителя, и теперь нет и следа их.