Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника

Но мы еще будем иметь случай в своем месте ближе познакомиться с иезуитскими действиями достойного прелата, а теперь перейдем к рассказу о тех нередко кровавых сценах, которых свидетелем бывает святой храм почти ежегодно. Трудно без глубокой скорби слышать и видеть это разделение и ссоры при самом Гробе вечного Царя мира и бесконечной любви; но глубже вникая в поводы их, трудно и обвинять представителей того или другого вероисповедания за то, что в избытке религиозной ревности они стараются расширить свои владения в Святых местах; для них не существует никаких других интересов, ибо все они мыслят и мечтают лишь об этих местах. Пусть себе превратится порядок всего мира, пусть царства падают и восстают, для них эта вещь посторонняя; но пусть кто-нибудь на вершок лишний займет не принадлежащее ему в храме место, тогда мысль всех тотчас же возмутится, все придет к движение и успокоится не прежде, как уничтожатся замыслы противника. Мне не раз случалось говорить об этом с греками и армянами: они даже не понимают, как европейцы могут смотреть холодно на такой важный предмет, как обладание и преобладание на святых местах: «ревность дому твоего снеде мя», отвечают они словами пророка Давида на упрек в религиозной нетерпимости. И действительно, чтобы нам понять их, надобно или стать на их место, или по крайней мере пожить подолее в сфере волнующих Святой Град исключительно религиозных вопросов, каков, например, недавно был вопрос о покрытии полуразрушенного купола над ротондою Святого Гроба и т. п. Известно, что обладание тем или другим местом в храме, стеною или престолом, дает право на отправление там богослужения; если же другое исповедание имеет также подобное право, оно не может тогда снимать никаких украшений, находящихся на этом месте, но не принадлежащих ему. Так, в Голгофской церкви, на престоле, принадлежащем грекам на месте воздвижения Креста, латины имеют право по фирману раз в год в Великий Пяток отправлять свое богослужение. Это правило было однажды поводом к кровавой ссоре латинов с греками. Чтобы дать нашим читателям понятие об этих грустных сценах, случающихся к стыду всего христианства почти ежегодно в больших или меньших размерах, расскажем об одной из них, бывшей в 1845 году. Латины рассказывают, будто тогда поводом к ссоре был греческий ковер, разостланный пред престолом, который несмотря на их просьбы греки никак не хотели убрать и начали драку будто за то только, что францискане свернули его, чтобы отложить в сторону. Но наш паломник и писатель, о. Парфений, бывший очевидцем этого происшествия, и другие люди, достойные всякого доверия, рассказывают, что дело шло о срачице, которая осталась на греческом престоле по убрании с него верхней одежды. Латины требовали настоятельно, чтоб сняли и срачицу; напрасно греки говорили, что она по церковному чиноположению никогда не снимается и составляет как бы одно целое с престолом, ссылаясь и на фирман, в котором ничего об этом не сказано, т. е. не требуется снимать оной. Тогда гордый латинский епископ (титулярный Патриарх) монсеньор Валерга, горя нетерпением и злобою, собственноручно сорвал с престола срачицу и святотатственно бросил ее на пол. Этот возмутительный поступок и послужил сигналом к началу драки: греки дрались дровами, принесенными из коридора, а латины процессионанальными свечами. Турецкие солдаты бросились было разнимать, но и у них поотнимали ружья. Шум, крик и вопль увеличился еще тем, что братства всех трех вероисповеданий били в храме тревогу, кто чем мог. Войско турецкое, усиленное свежим отрядом, окружило часовню Святого Гроба и заперло врата Воскресенского храма, чтобы предупредить расхищение часовни и храма. Драка распространилась по всей церкви. Валергу сбросили с Голгофы. Патриарший наместник старец митрополит Мелетий тщетно увещевал своих; ему отвечали: «ты, владыка, ступай в свое место, а мы все здесь умрем за свою веру; ибо нас мало, а еретиков много!» Драка продолжалась более часа, пока не пришло турецкое войско и сам паша. Потом с час продолжался совет между пашой, архиереями и консулами, после коего все разошлись по своим местам. Латины снова начали свое богослужение. По словам отца Парфения, как очевидца этого события, Голгофа была вся полита кровью, и всю утреню четыре человека мыли ее водою; трех человек убили до смерти; такого кровопролития, прибавляет он, я не видал от роду! Подобная же драка между греками и армянами происходила в храме, в бытность мою в Иерусалиме, в Великий Четверг 1859 года, о чем см. ниже. Будем надеяться, что миротворное влияние русской миссии, добрым отношением к которой столь видимо и не без причины дорожат армяне, положит навсегда конец этим плачевным сценам: и такой мирный подвиг может доставить представителю русского духовенства на востоке более чести, нежели «завоевание душ», которым заняты все помыслы Латинского Патриарха.

Храм Воскресения Господня и находящиеся внутри его Святые места