Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника

17 октября в пятницу были у обедни в Яффской православной греческой церкви. Священник-араб служил по-гречески; церковь просторна и украшена прилично; в иконостасе иконы местные русского письма. После обедни пригласил нас к себе в гости здешний купец из арабов, который занимается поставкою припасов для Иерусалимской Патриархии, – зовут его Жорж Халиби. Угощение состояло из глико (варенья), рюмки раки (виноградной водки) и наконец пампушек или оладьев с медом. Мы хотели ограничиться двумя-тремя, но это оказалось положительно невозможным. Хозяин, сам участвовавший в завтраке, своеручно макал оладьи в мед и подавал нам, а отказаться от такой чести значит оскорбить гостеприимство, и так мы принуждены были съесть штук по десять каждый. Хозяин представил мне всех членов своего семейства, прося благословить их и дом его, а вечером он же явился сопровождать нас в сады, которыми справедливо славится Яффа. Теперь (в октябре) остались на деревьях лишь доспевающие финики и переспелые гранаты, но другие деревья уже обременены зелеными лимонами, померанцами и апельсинами. Сады эти имеют искусственное орошение, и вода из бассейна проводится посредством водоподъемных машин самого простого устройства. Некоторые сады дают от 5000 до 10 000 пиастров доходу своим владельцам. Из сада, где Жорж Халиби угощал нас зелеными, а потому еще очень кислыми апельсинами и превосходными гранатами, мы опять прошли на морской берег и, погуляв здесь, возвратились в город. Яффский базар чрезвычайно живописен и оригинален; за городом есть особый фруктовый рынок: гранаты, лимоны, апельсины, финики, орехи всех сортов и сахарный тростник, все это навалено грудами и дает выгодное понятие о богатстве здешней природы. В этот же день поутру пришел в яффскую пристань французский пароход и несколько наших богомольцев отправились на нем до Александрии с целью посетить Синайскую гору. 18 октября в субботу поутру пришел в Яффу австрийский пароход «Италия», на котором мы намеревались отправиться до Кайфы. Мы переехали на пароход засветло. К вечеру сгустились облака и над нашими головами разразилась сильная гроза, но море оставалось тихо; гремел гром, молния сверкала беспрерывно и чудное зрелище представлялось глазам, когда среди вечернего сумрака она освещала расположенную амфитеатром на высоте берега Яффу – древнюю Иоппию. Сидя задумавшись на палубе, я вспоминал события из апостольской истории, ознаменовавшие это место: явление плащаницы апостолу Петру, его здесь пребывание у Симона усмаря и воскресение Тавифы. Возле меня шептались о чем-то между собою два францисканца, ехавшие на Кармил в свой монастырь. Поодаль сидел епископ Типальдос, разговаривавший с своим спутником профессором Тандалиди – слепцом-поэтом, произведения которого так восхищают греков, его соотечественников. По палубе ходили пассажиры-европейцы, а на другой стороне сидели и полулежали мусульмане и арабы, заняв заранее места и устроясь на них совершенно по-домашнему. Когда гроза усилилась, я сошел в каюту и долго не мог уснуть от чрезвычайной духоты; но заснув однажды, уже не слыхал, как пароход снялся с якоря и шел до Кайфы. Проснулся поутру на рассвете, когда мы уже были в виду этого маленького городка. Перед нами возвышался величественный Кармил, на котором подобно крепости белелись стены Кармильского францисканского монастыря; но по краткости времени я не успел посетить его, хотя на этой горе, освященной именем пророка Илии, есть довольно замечательных мест.

Вид Назарета