Старый гринго

— Вы испытывали какие-либо трудности при высадке в мексиканском порту, сеньорита Уинслоу?

— Вас не очень донимали шутками и насмешками оккупационные власти, сеньорита Уинслоу?

— Вас не слишком вежливо расспрашивали американцы, куда вы едете и какова цель вашей поездки, сеньорита Уинслоу?

— Вы показали с нескрываемой гордостью документы, подтверждающие, что вы можете защитить свои права и заработать в Мексике на жизнь, сеньорита Уинслоу?

— Вы сказали, что им не придется тратить время на хлопоты по репатриации потерявшейся здесь голодной американской девушки и что она приехала обучать английскому языку детей одной состоятельной семьи, сеньорита Уинслоу?

— Вы им сказали, что вы не прислуга, а действительно учительница с немалым опытом; преподавательница, а не школьница, сеньорита Уинслоу?

— Вы смотрели на изрешеченные пулями стены старой тюрьмы Сан-Хуан-де-Улоа, думая, что сами могли бы найти там свой конец, сеньорита Уинслоу?

— Вы поняли, что стены городских домов тоже разбиты снарядами после недавнего обстрела города военными кораблями гринго, сеньорита Уинслоу?

— Вы слышали, что белыми лентами с белыми бантами и белыми цветами отмечены на улицах те места, где пали смертью кадеты морского училища города Веракрус, сеньорита Уинслоу?

— На вокзал вас сопровождали два морских пехотинца, и ехали вы в экипаже по улицам, где рыщут бездомные собаки и кормятся сопилоты-стервятники, сеньорита Уинслоу?

— В вас стрелял мексиканский стрелок-партизан с крыши дома, и рядом с вами был убит один из морских пехотинцев, запачкав вашу розовую блузку кровью с пшеничных полей Огайо, откуда он был родом и о которых успел рассказать вам этот юнец, чья мертвая голова упала вам на плечо, сеньорита Уинслоу?

— Вы со страхом сели в поезд, который повез вас по Мексике, сеньорита Уинслоу, в окружении священников и молодых людей и торговцев, сначала куда-то бежавших, потом арестованных, запуганных разными путаными рассказами о здешней революции, сеньорита Уинслоу?

— Видели вы, как схватили мексиканских юношей, которые хотели ехать в Веракрус, и как затолкали их в поезд, направлявшийся в Чиуауа, сеньорита Уинслоу?

— Сказали вам, что эти парни хотели сражаться против янки в Веракрусе, но Уэрта насильно послал их на север сражаться с Панчо Вильей, сеньорита Уинслоу?

— Поняли ли вы вообще, что происходило на «задворках», сеньорита Уинслоу?

Ковер белых кизиловых лепестков. Глубокий и темный стон. Но теперь в голове проносились другие мысли, в том числе и мысль о том, что она может прижать свой рот к губам больной девочки и вдувать в нее воздух, целовать, высасывать и сплевывать мокроту, забившую горло девочки, говорить себе: ничего, мне сделали прививку, а девочке — нет; сплевывать мокроту, черно-синюю, как тельце девочки; а в голове проносились мысли о своем приезде в Мексику, чтобы не думать о том, что она сейчас делает, а девочка вдруг заплакала громко и сильно, словно снова родилась на свет. Куница целовала руки мисс Гарриет:

— Господь вам воздаст, сеньорита!

— Чудо, чудо! — сказала луноликая женщина.

— Нет, нет, — отнекивалась Гарриет, — сделано только то, что нужно было сделать, это не чудо, скорее предопределение свыше. Может быть, лишь ради этого я и приехала в Мексику. А теперь дайте ей воды с солью и сахаром. Девочка будет жить.

Девочка будет жить, потому что я взяла ее за ноги и пошлепала по спинке. Девочка будет жить, потому что благодаря шлепкам комок мокроты выскочил из горла. Девочка заплакала и сказала, чтобы ее больше не били, не надо. Я испытывала великую радость, когда ее шлепала. Я спасала ее с ожесточением. У меня не было детей. Но эту девочку я спасла. Мне трудно полюбить то, что мне чуждо. Я постигаю это и храню как великое таинство.

Так сказала Гарриет Уинслоу однажды ночью генералу Томасу Арройо:

— У меня не будет детей.

XIII

Женщины прикрывали шалями лица, когда вереницы усталых повстанцев на рассвете тащились обратно к лагерю.

Педрито вспоминал, как женщины приглушенно смеялись, и только молодые девушки не скрывали своей радости, которой сверкали их круглые лица, пламеневшие, как яблоки на свежей утренней заре.

«Влюбленные», — сказал полковник Фрутос Гарсия мальчику, еще плохо понимавшему, что такое любовь; они считали своих людей: сколько вернулось, кто погиб.

— Мой бедный отец пропал на Кубе.

— Мой бедный сын убит в Веракрусе.