Старые раны (СИ)

— Ты только хуже сделаешь. Спит она, и тебе бы лучше поменьше дергаться. Ребятишкам пришлось приложить тебя пару раз, а то ты совсем обезумевший был, когда они нашли тебя — одного чуть не загрыз. Ты оказался на этой койке не иначе, как чудом — иного слова я подобрать не могу. Так что лежи и поменьше болтай. А то к кровати привяжу и скажу моему черному другу, чтобы кормил тебя с ложечки.

Крес послушно улегся и замолчал. Цирюльник шепнул негру пару слов и быстро удалился. Как бы Кресу того не хотелось, подняться и последовать за ними не получилось — ноги его не слушались. Он уткнулся лицом в подушку и пролежал так до глубокой ночи. Когда в комнате затих даже стук угля, Крес, превозмогая головокружение, вылез из-под одеяла и на карачках, рискуя остаться лежать на ледяном полу до утра, выполз из своей конуры и наощупь прокрался под тяжелое полотно — к соседней койке. Он ничего не видел перед собой, но ясно слышал дыхание и тянул вперед руку. Наконец, нащупал свежую простыню и сразу же наткнулся на тонкую, прохладную ладонь. Узнал ее с первого прикосновения.

Он долго сидел, вцепившись в эту бессильную руку, и не двигался. Сидел, вдыхая знакомый запах, пока не уснул.

Утром очнулся уже на своей койке. Привязанный к постели.

* * *

Помимо беспризорников и обычных клиентов, которым надо было стричься, бриться, рвать зубы, пускать кровь и делиться новостями, к ним приходили безутешные женщины. Мальчишки старались. Крес глядел в потолок и слушал, как шуршали бумажками, без конца всхлипывали и бормотали что-то. Научился на слух понимать, удалось ли им найти потерянных родственников или нет, оказалось несложно.

Так он считал дни, пока силы постепенно возвращались к нему. В те короткие моменты, когда Ада просыпалась и открывала глаза, Крес уже был рядом и старался поймать тот момент, когда она начнет говорить.

Но нет. Ее взгляд останавливался на его лице лишь на мгновение и плыл дальше, словно Крес был просто пустым местом. Она не узнала его. Даже негр вызвал у нее больше интереса, а уж полный дом ребятишек в особенности. Никакие разговоры не интересовали ее. Она часто плакала, сворачиваясь в клубок, особенно когда мальчишек не было рядом, и ее уже ничто не могло успокоить, никакие увещевания и теплые слова.

Для Креса все происходило, как в страшном сне. День ото дня.

Однажды он попытался взять ее за руки, но она только вскрикнула, отстранилась и зашлась истерическим плачем. Он пытался перекричать ее, но наткнулся лишь на отчаянный визг и затравленный взгляд, словно для нее он был чудовищем, которое пытается сожрать ее. Джехил с трудом оттащил его от койки. А мальчишки быстро задернули занавеску. Словно поставили точку.

Крес был раздавлен, чувствовал себя втоптанным в землю. Не верил, что так все и закончится…

Как-то вечером Крес опустился на стул напротив цирюльника. Он вместе с мальчишками начищал рабочие инструменты после трудового дня, особенно насыщенного зубами, слезами и кровью. Джехил густо смолил и что-то неразборчиво напевал себе под нос, пока точил бритву. Почти семейная идиллия.

— Джехил, давай без вертлявостей и недомолвок…

— Разве я когда-то?..

— Каковы ее шансы?

Цирюльник выпустил струю дыма:

— Она свихнулась, Крес. Увы, я не мозгоправ.

— Это где-то лечится?

— Мозги? Одно, может два места в стране.

— Где?

— Я бы не советовал. Они там сверлят дыры в черепе, опускают несчастных безумцев в ледяную воду, бьют электричеством — даже не спрашивай, что это. Нет места печальнее на свете, чем дом умалишенных.

— Может подождать?..

— Может быть, — пожал плечами цирюльник. — Вера — единственное, что остается отчаявшимся.

— Я еще не отчаялся, — сжал Крес кулаки.

— Хорошо, что ты такой оптимист. Но я насмотрелся на человеческое горе вдоль и поперек и могу констатировать — чудеса случаются, но крайне редко. Так что оптимизм мне по профессии не полагается. Хочешь правду?

— Да… — сглотнул Крес.

— Я тщательно осмотрел ее, пока ты валялся в отключке. В первый же день, когда вас обоих только принесли. Я как-то упоминал, что живых нам вылавливать не доводилось. Что ж, вот оно чудо — вы живы. Ты не доволен?

— Какое это чудо?!

— Поверь мне, все могло быть еще хуже, — отвернулся Джехил, но Крес не отставал от него.

— Ты издеваешься?! Она меня даже не узнает!

— Пообвыкнет, только дай время. Во всяком случае, руки-ноги у нее на месте, Крес. Лицо цело, пара синяков, чего тебе еще нужно? — в глазах цирюльника зажегся уголек злобы. — Показать тебе, в каком состоянии мы вылавливаем большинство? Вон, журнал лежит на столике, полюбуйся.

— Ты намекаешь, что…

— Я тебе говорю прямо — физически она в порядке. За исключением одного «но». Забеременеть она больше не сможет.

— Плевать.

— Очень хорошо, что тебя не смущает такой «пустяк»! Так что…

— Как мне вернуть ее?

Цирюльник тяжело вздохнул.

— Оставь это, Крес. Если ты любишь ее, то лучше не мучай, а будь счастлив, что она вообще осталась жива. Может быть, все и наладится через какое-то время. Чужая душа — потемки, а степень ее проблемы я измерить не могу. И дать какие-то гарантии тоже.

— А кто может?!

— Время.