Старые мастера

К несчастью,- и как жалко!- весь этот прелестный роман - только легенда, от которой надо отказаться. В действительности Мемлинг - просто бюргер, житель города Брюгге, занимавшийся, как и многие другие, живописью. Обучался он ей в Брюсселе, а самостоятельно начал работать в 1472 году. Жил он вовсе не в госпитале св. Иоанна, а, будучи довольно зажиточным человеком, имел дом на улице Синт-Йорис; умер он в 1495 году. Путешествия в Италию, пребывание в Испании, смерть и погребение в монастыре Мирафлорес - где здесь правда, где ложь? Вслед за увядшим цветком легенды должно было бы исчезнуть и все остальное. Тем не менее, остается много неясного в образовании, привычках и художественной деятельности этого человека. И самое загадочное - это характер его дарования, неожиданный в те времена, в условиях тогдашней жизни.

Впрочем, несмотря на опровержения историков, до сих пор охотно представляешь себе Мемлинга за работой в госпитале св. Иоанна, сохранившем его произведения. И когда видишь их в глубине этого странноприимного дома, оставшегося неизменным до сих пор, окруженного крепостными стенами, на сыром, узком, поросшем травой перекрестке, в двух шагах от старой церкви Богоматери, невольно и с еще большей силой веришь тому, что они созданы именно здесь, а не в другом месте.

Я ничего не скажу вам о «Раке св. Урсулы», самом знаменитом произведении Мемлинга, но неправильно признаваемом за самое лучшее. Это миниатюра, выполненная масляными красками, весьма искусная, наивная, изысканная в некоторых деталях, ребяческая во многих других, плод волшебного вдохновения, но, по правде говоря, работа довольно-таки мелочная. В этой картине живопись не только не продвинулась вперед, но даже возвратилась как бы вспять по сравнению с живописью ван Эйка и даже ван дер Вейдена (посмотрите в Брюсселе его два триптиха, в особенности «Плачущую женщину»), если бы Мемлинг остановился на ней.

«Обручение св. Екатерины», напротив, решающая страница творчества Мемлинга. Не знаю, являет ли она технический прогресс по сравнению с ван Эйком; это еще нужно рассмотреть. Однако в манере чувствовать, в области идеала в ней проявляется тот свойственный художнику порыв, которого не было у ван Эйка и который ни одно искусство не могло бы так восхитительно выразить. Богоматерь - в центре композиции, на возвышении, где она восседает на престоле. По правую руку от нее - Иоанн Креститель и св. Екатерина со своим символическим колесом; налево - св. Варвара, позади донатор Ян Флорейнс, в обыкновенной одежде брата госпиталя св. Иоанна. На втором плане - Иоанн Евангелист и два ангела в священническом одеянии. Я оставляю без внимания богоматерь, которая по типу превосходит мадонн ван Эйка, но много ниже обеих святых - Екатерины и Варвары.

Св. Екатерина одета в длинное узкое платье со шлейфом, расшитое золотыми узорами по черному фону, с малиновыми бархатными рукавами и обтягивающим, низко вырезанным корсажем. Маленькая золотая диадема с драгоценными камнями охватывает ее выпуклый лоб. Прозрачная, как вода, вуаль прибавляет к белизне лица бледность воздушной ткани. Нет ничего изысканнее этого тонкого детского и женственного лица, окаймленного убором из драгоценностей и газа; никогда художник, влюбленный в женские руки, не писал ничего более совершенного по жесту, рисунку и изгибу, чем эта округлая, точеная и длинная перламутровая рука с протянутым к обручальному кольцу пальцем.

Св. Варвара сидит. У нее твердая осанка, красивая, прямо поставленная голова, прямая шея, затылок с гладко и высоко зачесанными волосами; губы сжаты в мистическом выражении, под опущенными прекрасными, чистыми веками угадывается взгляд, внимательно устремленный в часослов, переплетенный в синий шелк. Под узким корсажем ее зеленого платья обрисовывается грудь. Гранатовый плащ облекает ее фигуру широкими очень живописными, искусно расписанными складками.