Старые истории (сборник)

Фомич припал к трубке и долго слушал монотонный, вялый голос телефонистки: "Алле-у-у! Самодуровка, Самодуровка! Алле-у-у! Брехово!.. Алле-у-у!.. Алле-у-у!" И Фомичу чудилось, будто это лепечет на лесной опушке птичка-сплюшка: "Сплю-у-у, сплю-у-у. Брехово!.. Сплю-у-у, сплю-у-у".

Наконец Брехово ответило, и телефонистка оживилась:

- Брехово! Дайте Раскидуху! А? Начальника соедините?..

И вот в трубке послышался знакомый голос начальника ГЭС:

- Слушаю!

- Это Кузькин говорит, из Прудков!

- В чем дело? Колхозы приезжают за лесом?

- Еще нет. Мне передали из райисполкома, будто вы вместе с ними решили меня с работы того... - У Фомича пересохло в горле, он глотнул слюну и наконец произнес: - Снять.

- Со мной говорил вчера Мотяков, - ответил, помолчав, начальник. - Видите ли, товарищ Кузькин, вы, оказывается, колхозник. А нам не разрешается принимать колхозников на работу, да еще без согласия колхоза. Вот Мотяков и жаловался, что я колхозников у него переманиваю.

- Да я же отпущен из колхоза. У меня есть и справка, и паспорт! - крикнул Фомич.

Пашка с киномехаником давно уже отложили свою игру и теперь с напряжением слушали этот разговор.

- Меня же отпустили, понимаете, отпустили! - Фомич изо всех сил дул в трубку.

- Да вы не волнуйтесь, товарищ Кузькин, - ответил наконец далекий начальник. - Я ведь не сказал, что мы вас снимаем. При всех условиях работайте до конца. А там видно будет.

- А сейчас вы тут ни с кем не говорили? - поглядывая на Тимошкина, осторожно как бы спросил Фомич.

- Где это тут? У тебя или у меня?

- По телефону из Тихановского района сейчас никто с вами не говорил?

- Нет. А что?

- Да тут передо мной стоит один тип. - Фомич теперь жег глазами Тимошкина. - Прохвост в соломенной шляпе. А еще руксостав!..

Пашка и киномеханик, начиная понимать, в чем суть дела, выжидательно улыбались и нахально смотрели на Тимошкина. Тот снял шляпу и отер взмокший лоб.

- А что такое? - спрашивал начальник Фомича.

- Говорит, будто вы приказали меня выгнать. А лес по общему акту сдать ему.

- Что за чепуха! Не слушайте вы никого. Работайте, товарищ Кузькин.

- Вы бы с ним поговорили. Он тут вот передо мной стоит. Я ему сейчас трубку передам. - Фомич сунул Тимошкину трубку, но тот шарахнулся от нее, как от горящей головешки, и в дверь.

А вслед ему оглушительно хохотали Пашка с киномехаником.

На другой день с утра понаехали из колхозов и на лошадях, и на машинах, выстроились у фермы табором. Каждый к себе тянет - поскорее бы нагрузиться. Все - Фомич да Фомич! А что Фомич! На четырех ногах, что ли? И так совсем закрутился...

Сначала решил отпустить подводы из дальних колхозов. Уже нагрузились было хохловские, осталось подсчитать кубатуру да подписи поставить, как прибежала плачущая Авдотья. У Фомича сердце так и екнуло:

- Что случилось? Ай с ребятами что?

- Федя, хлеб нам не дают в магазине.

- Как так не дают?

Был вторник - хлебный день, и Фомич не понимал, почему не дают.

- Продавец говорит, район запретил. Сам Мотяков звонил: не давать Кузькину хлеба... - Авдотья утирала слезы концом пестрого платка, повязанного углом. - Чем же мы теперь кормить свою ораву станем? Ой, господи!

- Да не реви ты! Разберемся - уладим.

Фомич сказал хохловским колхозникам, уже нагрузившим подводы:

- Подождите уезжать! Я сейчас обернусь! - И побежал через выгон к магазину.

Возле древней кирпичной кладовой с отъехавшей задней стенкой, из расщелин которой тянулись тонкие кривые березки, толпилось человек пятнадцать - все больше баб да старух, - хлебная очередь. А в полуразваленной кладовой - наследство попа Василия - размещался прудковский магазин.

- Что это еще за новости на старом месте? - спросил Фомич, входя в темное помещение.

- Я не виноватая, - сказала продавщица Шурка Кадыкова. - Гузенков приезжал... Говорит, райисполком запретил продавать тебе хлеб... Мотяков! Уж не знаю почему.

- А чего ж тут не знать? - Бабка Марфа зло сверкнула глазками из-под рябенького, в горошинку, платка. - Он наш, хлеб-от, колхозный.

- И то правда... Много до него охотников развелось...

- Они ноне не жнут, не сеют... - загалдели в толпе.

- Ваш хлеб в поле остался, - обернулся Фомич к очереди. - А этот вам господь бог посылает, вроде манну небесную.

- Так мы ж отрабатываем за этот хлеб-от...

- А я что, груши околачиваю? - Фомич махнул рукой. "Да что это я с бабами сцепился?" - подумал.

Он побежал в клуб, попросил соединить его с Мотяковым.

- Чего надо? - недовольно спросил тот, услыхав голос Кузькина:

- Почему мне хлеб запретили продавать?

- Этот хлеб для колхозников привозят. А вы не только в колхозе не работаете, но даже помогать отказались.

- Так я же работаю в Раскидухинской ГЭС?!

- Ну и поезжайте на Раскидуху за хлебом. - Мотяков положил трубку.

- Ах ты, сукин сын! Ну погоди. Еще посмотрим, кто в убытке останется.

Фомич дозвонился до начальника ГЭС и доложил ему о хлебном запрете.

- Я не могу лес отпускать, товарищ начальник. Поеду за хлебом в Пугасово.