Старт

— Что же это за засекреченный объект? — Нервы ее заостряются, как рожки беззащитной улитки.

Асен долго молчит, — должно быть, наслаждается тем, что она временно подчинена ему. И наконец, когда у нее уже нет больше сил, произносит:

— Само ее имя уже ее выдает! — Он треплет ее по солнечно-пушистым волосам. — Дар-Дарена!

Она отворачивает лицо.

Вот он, самый страшный страх.

Страх самой себя.

Некуда бежать от собственной слабости.

Она не смеет заглянуть в свои чувства.

Но ее сталкивает в их бездну.

Неужели она влюблена?

Это открытие парализует ее.

И она замкнулась в молчании задолго до лавины.

Моя лавина — это моя любовь.

Ошибка

Однажды на трудном перевале Зорка впала в нерешительность. Она посмотрела вниз, и голова у нее закружилась. Глазами она ищет взгляд любимого, чтобы схватиться за то единственное, что может ей помочь.

Но Андро, как всегда, занят лишь собой, любуется своими выверенными, безошибочно точными движениями.

Это его равнодушие совсем обессиливает девушку. Она наконец-то осознает, что ничего для него не значит. От этой бездны пустоты ей делается по-настоящему страшно. Не за что ухватиться. Ничего нет.

Но гордость не позволяет ей звать на помощь. Ведь она сама выбрала риск. Пальцы ее, отчаянно вцепившиеся в выступ скалы, начинают скользить. Ей уже почти безразлично, что она не может удержаться. Лицо ее выражает одну мысль: «Скорее! Все равно все пропало!»

Красота не может помочь ей.

И в это мгновение Горазд одним быстрым взглядом угадывает, что происходит в душе девушки. Любить — значит понимать. Не напрасно он неотрывно следит за ней. Но он не навязывал ей своего чувства. Он словно ждал этого мгновения.

С риском для жизни он возвращается назад, он дальше от Зорки, чем Андро, но он тянется к ней. И в последнюю секунду — его рука.

Грубоватая добрая рука над пропастью. Удлиняется, напрягается, вот-вот оборвется, лишь бы помочь ей. Нет более прекрасного и величавого зрелища, чем это. Рука, протянутая во имя спасения.

Девушка впивается взглядом в эту руку. Она даже не ухватилась за нее. И вдруг очнулась. И смело двинулась вперед. Глаза ее, словно пальцы, держатся за эту руку, повисшую в воздухе.

В этот миг Зорка прозревает настоящую любовь. В первый раз видит красоту, скрытую под страшноватой внешностью этого здоровяка.

Она спасена не только от смерти, но и от заблуждения.

Там, внизу, человек не может проверить свое чувство над пропастью.

Все переменилось!

Вечером сраженные сладкой усталостью мы ложимся под открытым небом.

Рядом с собой Андро выстилает травой место для Зорки.

Их отношения естественны и просты, сложились в постоянном общении с горами. Мы приняли однажды, что Андро и Зорка «подходят друг другу», и стремимся помогать им.

С нашей общей точки зрения, это «подходят» означает внешнее сходство, декоративную пару. И действительно, красавец Андро и изящная Зорка как бы созданы друг для друга. Мы хотели бы видеть в них воплощение нашей неосуществленной мечты о гармонии.

Только Асен-философ, у которого всегда свое особое, отличное от группового мнение, и на этот раз развивает собственные теории, для вящей убедительности приписав их знаменитости:

— Д’Аннунцио уверял, что, когда слышит по адресу той или иной пары восторги типа «они идеально подходят друг другу!», остается равнодушным. Но если раздастся возмущенный возглас: «Как можно?! Он с  н е й?!» — сразу вздрогнет сердце, ведь именно там следует искать нечто загадочное, иррациональное, то есть… любовь!

Насмешник, словно древний римлянин, возлежит на своем рюкзаке и сводит Философа с небес на землю:

— Каждая свекровь орет на сына: «Как ты мог?! С  э т о й?!» Я слышу, и мое сердце вздрагивает. Как у д’Аннунцио!

А Поэт пытается поймать на струны гитары мелодию к словам, которые вместе с ночными бабочками порхают в воздухе вокруг него:

Любовь — она приходит и делает меня противоположным самому себе.
Любовь — она приходит и уводит меня с привычной орбиты.
Любовь — она приходит и все переворачивает с ног на голову,
и хаос приходит в порядок, и целый мир наконец-то находит свое место во мне.

Внезапно, постояв немного перед мягкой постелью из травы, Зорка с незнакомым выражением кротким сияющим голосом говорит Андро:

— Я пойду к нему! — и указывает на Горазда.

Этот внезапный взрыв — испытание для нас. Но мы цепенеем лишь на миг. И тотчас же неким молниеносным рефлексом принимаем эту перемену. Не выказываем никакого изумления. В группе нужно поддерживать спаянность, а не раскол. Если уж мы допустили в наши ряды любовь, значит, мы взяли на себя и риск всевозможных перемен. Главное, чтобы в самой группе по сути ничего не изменилось.

Поэт бренчит на гитаре, улавливая мелодию с неизменным, повторяющимся ритмом, словно ничего и не произошло: