Старт в пекло

Безусловно, процесс перехода к новым экономическим отношениям в сельском хозяйстве будет небезболезненным. Но правительство области сделает все, чтобы смягчить негативные стороны земельной реформы и провести ее эффективно и в интересах населения. Нам совершенно ясно, что на сегодняшний день введение частной собственности на землю – единственно возможное решение, если мы действительно хотим сделать Россию сильной и процветающей державой».

Итак, позиция господина Аяцкова по земельному вопросу нам ясна. Есть у не один недостаток: уж очень все гладко в ней. Не позиция, а зазывная песнь сирен. Впору воском уши залеплять, подобно одиссеевой команде, чтобы не поддаться колдовским чарам и не сгинуть. Но не станем этого делать. Только будем помнить (кстати, невольно об этом проговаривается и сам Дмитрий Федорович): чтобы проводить реформы глобального масштаба, нужна стабильность в обществе. «Сначала успокоение, потом реформы», – говорил Столыпин. Но нет же покоя-то, неужели не видно? Из-за этого непокоя и столыпинским преобразованиям не суждено было сбыться.

Не упустим из виду и заявления ряда беспристрастных зарубежных исследователей, авторитетов экономической науки, которые о наших проблемах судят гораздо конструктивнее, чем российские говоруны. Вот, например, английский ученый Фред Харрисон пишет в своей книге «Закон свободы», что если Россия воссоздаст частную собственность на землю, то за эту ошибку в один прекрасный день придется очень дорого заплатить. И ведет он речь о землях сельскохозяйственного назначения. С ними связан комплекс вопросов природопользования, экологии. В этот комплекс входит часть богатства, которая принадлежит всему обществу, ее нельзя приватизировать и продать. Ф.Харрисон указывает на земельную ренту и ренту на природные ресурсы. Эти ценности не могут принадлежать никому в отдельности.

То, что рынок сам все отрегулирует, – это ставка для наивных. В Америке, самой рыночной, как считается, стране, только в ноябре 1995 года принят билль (закон) о программе перехода сельского хозяйства к рынку, предусматривающий постепенное, в течение многих лет, сокращение, подчеркиваю, всего лишь сокращение, государственного вмешательства в фермерскую экономику.

И уж совсем не вяжется желание Аяцкова видеть Россию сильной и процветающей державой и одновременно заигрывать с иностранным капиталом, ставя на кон землю-матушку. Так истинные державники не поступают. Достаточно вспомнить, как императрица Екатерина II, узнав, что ее любвеобильный канцлер граф Панин подарил собственную деревеньку итальянской певичке, пришла в бешенство и немедленно выкупила злосчастное селение у заморской собственницы, дабы и крохи земли на территории государства Российского не находилось во владении чужеземцев.

Какие они благодетели, наш народ убедился уже, видя, что творят они в нынешних приватизированных и совместных промышленных предприятиях. Иностранцы-спасители! О, Господи!

Не смогло достойно провести земельный передел царское правительство (те наделы, что крестьяне получили по реформе 1861 года, вскоре оказались в залоге у банков), не дали землицу народу Советы. Так неужели нынешняя компрадорская власть отдаст ее? Даже если дело дойдет по Аяцкову, то и глазом моргнуть не успеем, как окажется национальное достояние через посредников то ли у отечественных латифундистов и банкиров, то ли (скорее всего) у зарубежных.

И еще. С введением частной собственности на землю встают вопросы пределов этого права. Существует такое положение: «Любое понятие, возведенное в абсолют, превращается в свою противоположность». И жизнь постоянно подтверждает это. А поскольку история – это концентрированный опыт человечества, обратимся к ней.

В корреспонденциях газеты «Русь» за 1894 год сообщается об интересных фактах использования «исключительного права» землевладельцами, в частности, в Орловской губернии. Они поучительны и для нашего времени.

Землевладелец, коллежский асессор Тиняков, владея значительным количеством угодий, в полной мере использовал свое «право» по отношению к крестьянам, земли которых в деревне Хомуты были расположены на пяти участках и между ними не было иного сообщения, как через чужие земли. Кроме того, еще три куска надельной земли, вкрапленные в землю Тинякова, расположены так, что к ним уже вовсе нельзя подступиться без его согласия. «Видите эту узенькую полоску, – с каким-то злорадством говорит Тиняков, тыча пальцем в план, – вот я тут их и прижму; весь скот подохнет, я не пущу к водопою… Вот и тут я им ловушку приготовил…»