Старший оборотень по особо важным делам

Увидев за столом незнакомого мужика, лицо которого предвещало мало хорошего, Мишка совсем заскучал. Перед мужиком лежали толстая папка, лист бумаги и авторучка. Чего ему надо?

- Садитесь, - каменным голосом сказал Арнаутов, и Краснов присел на скамейку по другую сторону стола. - Здорово вас отделали. Почему не пишете жалобу?

- На кого?

- А кто вас бил?

- Никто. Это мы с Селивановым подрались, когда с явкой хотели прийти.

- Из-за чего подрались?

- Это наше дело.

- Ваше дело, Краснов, будет рассмотрено в суде. У вас есть выбор: сидеть на скамье подсудимых, или быть свидетелем на свободе.

- Я не понимаю… Вы, вообще, кто?

- Я тот, кто может тебе помочь.

- Каким образом?

- Я же знаю, что вы не при делах, - Арнаутов обошел стол и сел рядом с Красновым, вполоборота к нему, облокотившись на стену. - Вас с приятелем подставили. Скажи правду, и выскочишь отсюда.

- Я уже сказал правду.

- Ты что, Шилова боишься? Или Моцарта?

- Никого я не боюсь! А вы кто вообще?

- Узнаешь, кто я, - обделаешься со страху. Вот тебе лист бумаги, пиши.

- Что писать?

- Что тебя и Селиванова избивали сотрудники убойного отдела во главе с майором Шиловым…

- Они не били.

- …и требовали, - Арнаутов будто не заметил реплики Краснова. - И требовали, чтобы вы оговорили себя в подготовке убийства Геры Моцарта.

- А что будет, если напишу?

- До суда уйдешь на подписку. На суде будешь потерпевшим или свидетелем. Тебя защитят и от Моцарта, и от Шилова. Я гарантирую. Да не бойся ты, пиши!

Краснов растерянно посмотрел на бумагу, которую Арнаутов придвинул к нему. Тяжело сглотнул, сцепил под столом руки в замок:

- Извините, я не понимаю…

- Тебе что, Шилов последние мозги отбил? Что тебе не понятно, ублюдок?

- А почему вы разговариваете со мной в таком тоне?

- Что?! - Арнаутов схватил Краснова за грудки, рывком поднял, встряхнул. Сказал, глядя в глаза: - Я с бандитами по-другому не разговариваю. Пиши, …твою мать!

- Я ничего писать не буду. Мне эти ваши ментовские непонятки ни к чему. И вообще, я вас не знаю.

- Ну, так узнаешь, только поздно будет! - Арнаутов с такой силой оттолкнул Краснова, что тот, не устояв на ногах, спиной врезался в стенку и осел на пол, морщась от боли.

Арнаутов брезгливо отряхнул лацканы пиджака и выглянул в коридор:

- Голиков! Этого в камеру, второго сюда.

Селиванова привели минут через десять. С одного взгляда Арнаутов понял, что с ним проблем не возникнет. Парень и изначально-то был не особенно крепким, а уж после того, как его ломали и у Моцарта, и у Шилова, совсем потерялся. Что ж, так бывает всегда: из двух подельников кто-то обязательно оказывается более слабым. Надо было с Селиванова начинать. Тогда бы, может быть, и Краснов не так выкобенивался.

Арнаутов встал, прошелся вдоль стены, глядя на Селиванова через плечо. Селиванов сидел, опустив голову. Руки его заметно тряслись, и он даже не пытался это скрывать.

- Как вас захватили?

- Мы сами пришли, - не поворачиваясь, ответил Селиванов таким голосом, каким в школе двоечник начинает читать стихотворение, из которого он выучил только первые две строки. - С явкой.

- Этот спектакль для дураков будешь разыгрывать, а я тебя насквозь вижу. Хочешь, расскажу, как было дело? - Арнаутов оперся кулаками на стол, мощной глыбой нависая над Селивановым.

- Как? - Тот попытался незаметно отодвинуться, но только скрипнул скамейкой и замер, как будто издал неприличный звук на первом свидании с девушкой.

- Чибис Моцарту явно дорогу перешел. Поэтому мочить Чибиса в открытую Моцарту нельзя. Он подбил своего дружка Шилова, и решил официально косяка на Чибиса повесить. Сколько вас прессовали, не знаю, но вижу, прилично. Оговорили себя под пытками - так это теперь называется.

- Нет, ну в общем как бы…

- В общем и в частном, - Арнаутов усмехнулся, чувствуя, что дело сделано, и уселся рядом с Селивановым. - Твой дружок уже написал заявление прокурору. Теперь - ты. Или считаешь себя виноватым?

- Нет, - после короткой заминки сказал Селиванов, словно пробуя это слово на вкус.

- Ну, так пиши!

Селиванов посмотрел на толстую папку, в которой лежало, наверное, заявление Мишки, и взял ручку:

- Чего писать?

Арнаутов указал на правый верхний угол чистого листа:

- Прокурору города Санкт-Петербурга от: фамилия, имя, отчество…

* * *

В семнадцать часов исполнительный Федоров доложил шефу о результатах. Помимо материалов на Шилова, он принес все, что успел собрать на Соловьева и Скрябина:

- Если Шилов что и проворачивает, то вместе с ними. Они все не разлей вода.

Федоров навытяжку стоял перед столом, Виноградов листал бумаги, иногда подчеркивая что-то голубым маркером или с многозначительным видом кивая. Федоров вытягивал шею, пытаясь рассмотреть, что выделил шеф, но как ни старался, не мог отследить траекторию полета начальственной мысли.

- Ну, что: телефоны всех троих на прослушку, - Виноградов закончил читать и посмотрел сквозь Федорова в дальний угол своего кабинета. - За Шиловым - «ноги». Если он действительно связан с Моцартом, то по звездочке мы с тобой срубим, я тебе обещаю.

- Есть! 9