Старший оборотень по особо важным делам

Глядя на дежурного офицера и сержанта-помощника, Миша думал, что, судя по их виду, сильно устанавливать его личность им будет лениво, и к утру они его выгонят. Вполне возможно, что даже без составления протокола за хулиганство, которым поначалу пугали.

Чтобы не провоцировать ментов, Краснов сидел тихо. А вот в соседней, женской камере «обезьянника», какая-то девушка – видеть ее Миша не мог, – без конца выступала, требуя то адвоката, то прокурора, то еще что-нибудь.

– Эй! Эй! Тут женщина во сне обмочилась.

Толстый дежурный подошел к решетчатой двери, посмотрел в глубину женской камеры:

– Тебе что, тряпку дать?

– Можно и тряпку. Тряпкой удобно всяких уродов по морде бить...

– Смотри, дождешься ведь, – равнодушно пригрозил дежурный, возвращаясь на свое место за пультом.

Пульт находился достаточно далеко, чтобы можно было переговариваться из камеры в камеру без риска быть услышанным дежурным, и Миша позвал девушку:

– Слышишь меня? Ты их не зли. Потерпи, скоро утро, приберутся.

– Я теперь ментов всю свою жизнь ненавидеть буду.

– Да брось ты! Просто у них работа собачья.

– Мне один это сегодня уже говорил. А потом... Ур од!

– Нормальные мужики везде есть. Даже в ментуре. Один так мне просто жизнь спас.

– Ты еще скажи, что его фамилия – Шилов.

– А ты его знаешь? – Удивленный Миша головой прижался к решетке, пытаясь разглядеть девушку.

Не ответив на его вопрос, Юля начала смеяться. Смех перерос в истерику.

26

В шесть утра, проведя бессонную ночь, и выпив «для храбрости» стакан водки, Стас позвонил адвокату Лукошкину.

Через два часа они встретились в кафе, адрес которого назвал адвокат. На двери висела табличка «Закрыто», но барменша открыла сразу, как Стас постучал, впустила и снова заперла дверь.

Окна были зашторены, на потолке и стенах горело всего несколько ламп, и в небольшом зале царил полумрак.

Лукошкин уже ждал. Гладко выбритый, причесанный в деловом светло-сером костюме, благоухающий одеколоном. Он сидел за столиком и пил чай. При появлении Скрябина встал и подчеркнуто уважительно пожал руку:

– Доброе утро, Станислав Александрович.

Скрябин молча сел и тяжело вздохнул.

Прежде чем начать говорить, Лукошкин допил чай.

– Очень хорошо, что вы позвонили. Здоровье мамы превыше всяких идеалов.

Скрябин кивнул. Вид у него был подавленный, жалкий. А взгляд то и дело метался на блестящую разнокалиберными бутылками стойку бара.

– Может быть, вы хотите чего-нибудь?

– Пива. – После долгой паузы выдавил Стас, пряча подрагивающие ладони в рукава куртки.

– Без проблем, – адвокат улыбнулся и щелкнул пальцами, привлекая внимание барменши. – Пожалуйста, пиво, и еще чай.

Девушка принесла пиво и чай. Пока адвокат размешивал сахар, Стас в несколько глотков выпил полкружки, не замечая откровенно брезгливого взгляда, с которым наблюдал за ним адвокат.

Впрочем, когда Лукошкин заговорил, его взгляд опять был дружелюбным и понимающим:

– Значит, о какой сумме идет речь?

– Десять тысяч долларов – первый взнос.

– Это приемлемо. Мне только нужно позвонить... Да не грызите вы себя так! Ваша система сама поставила вас в безвыходное положение.

– Только пообещайте мне, что его не убьют?

Лукошкин вполне искренне засмеялся и приподнял над столом холеные руки, как будто собрался играть на рояле:

– Да что ж я, себе враг? Вы же потом на меня все повесите. Я вам еще в первый раз обещал...

– Деньги вперед.

– Разумеется. Сделаем сейчас так: мы едем в больницу и подписываем договор на операцию. Нам подвозят деньги, вы сразу все оплачиваете и везете показывать адрес.

– Я-то вам там зачем?

– Платя все деньги вперед, я хотел бы иметь гарантии. Согласны?

Скрябин допил пиво и кивнул:

– Согласен.

– Тогда поехали.

– Можно сначала еще кружечку?

– Конечно. Пейте, а я пока позвоню.

Отойдя в угол зала, чтобы Скрябин ничего не мог услышать, Лукошкин долго разговаривал по мобильному телефону.

Они покинули кафе через запасной выход, и довольно долго шли дворами, пока наконец на стихийной парковке у одного из многоэтажных домов не сели в серебристую «Шкоду-октавиа», на которой и приехали в больницу.

Там все получилось на удивление быстро. Аркадий Байрамович составил договор, кто-то – Стас не видел, кто, – подвез Лукошкину деньги. Аркадий Байрамович лично принял их, взамен выдав Скрябину корешок приходного ордера, и пообещал срочно начать приготовления к операции.

– Как видите, я свое слово держу, – улыбнулся Лукошкин, когда они вышли из больницы. – Теперь дело за вами, мой дорогой. Так какой адрес?..

Разговаривая, они подошли к «Шкоде», и адвокат сел за руль, а Стас, по его указанию, сзади.

После этого они с полчаса колесили по городу, часто меняя направление, останавливаясь или уходя от светофора в отрыв. У Лукошкина часто звонил сотовый телефон, и он, используя систему «хэндс-фри» слушал кого-то, лаконично отвечая: «Понял», «Да», «Нет», «Сейчас».

Стас догадался, что некто, более опытный в таких играх, чем адвокат, указывает маршрут, чтобы проверить, нет ли за ними «хвоста».