Старплекс

Кейт вздохнул и огляделся по сторонам. Всё было такое красивое, такое спокойное. Он не мог вспомнить, когда последний раз сидел вот так среди травы и деревьев и просто наслаждался окружающим миром, просто… просто расслаблялся.

— Это связано со смертью Сола Бен-Абрахама, — сказал Кейт.

— Смерть, — повторил Стеклянный, как будто Кейт снова произнёс незнакомое ему слово наподобие «донкихотский». Он покачал своей прозрачной головой. — Сколько ему было лет, когда он умер?

— Это случилось восемнадцать лет назад. Ему должно было исполниться двадцать семь.

— Одно мгновение, — сказал Стеклянный.

Возникла пауза, и Кейт вспомнил, как Стеклянный подобным же образом отреагировал на упоминание о двадцати годах брака. Но в этот раз Кейт был склонен с ним согласиться.

— Как умер Сол Бен-Абрахам?

— Это… это был несчастный случай. По крайней мере, так решило правительство Земли. Но я… в общем, я всегда считал, что дело просто замели под ковёр. Ну, вы знаете — специально не дали хода. Сол и я… мы жили на Тау Кита IV. Он был астрономом, я — социологом; писал диссертацию о тамошних колонистах. Мы с ним были друзьями ещё со студенческих времён; жили в одной комнате в общежитии. У нас было много общего: оба любили гандбол и го, играли в студенческом театре, музыкальные вкусы тоже совпадали. Как бы там ни было, Сол открыл стяжку Тау Кита, и через неё послали малый зонд на Локус Прайм. Новый Пекин тогда был преимущественно сельскохозяйственной колонией, а не мегаполисом, как сейчас. Он тогда и Новым Пекином-то ещё не назывался. В то время это была просто «колония на Сильванусе»; Сильванус — это название четвёртой планеты Тау Кита. Социологов там было совсем немного, и я в конце концов оказался во главе группы, изучавшей возможное влияние открытия Стягивающей сети на на человеческую культуру. А потом прилетел валдахудский корабль. Группа первого контакта собиралась в спешке — даже на гиперприводе перелёт с Земли занимает шесть месяцев. Так что мы оба присутствовали при выходе валдахудов из своего корабля, и… — Кейт замолк, прикрыл глаза и едва заметно покачал головой.

— И…? — сказал Стеклянный.

— Они сказали, что это был несчастный случай. Сказали, что неправильно поняли. Когда мы впервые оказались лицом к лицу с валдахудами, у Сола в руках была голокамера. Конечно, он не направлял её на пришельцев — мы были не настолько тупые. Он просто держал её в опущенной руке, а потом включил её одним движением пальца. — Кейт вздохнул, глубоко и громко. — Они потом сказали, что камера выглядела как традиционное валдахудское ручное оружие — та же самая базовая форма. Они подумали, что Сол подготовил оружие для стрельбы. Один из валдахудов был вооружён, и он выстрелил в Сола. Прямо в лицо. Его голова взорвалась рядом со мной. Меня всего облепило… облепило… — Кейт отвернулся и надолго замолк. — Они убили его. Убили моего лучшего друга. — Он посмотрел под ноги, сорвал несколько четырёхлистников, несколько секунд тупо разглядывал их, потом отбросил в сторону.

На какое-то время повисло молчание. Стрекотали кузнечики, пели птицы. Наконец, Стеклянный произнёс:

— Должно быть, трудно жить с этим?

Кейт молчал.

— Рисса знает?

— Разумеется, знает. В то время мы уже были женаты; она пыталась выяснить, почему на Сильванусе отсутствует жизнь, несмотря на то, что условия для её возникновения были благоприятны, согласно нашим эволюционным моделям. Но я почти не разговаривал с ней о том, что случилось с Солом — ни с ней, ни с кем-либо ещё. Я не верю, что, поделившись своим страданием с другими, я его уменьшу. У каждого есть вещи, с которыми никто не поможет справиться.

— Так что ты держал это внутри.

Кейт пожал плечами.

— Попытался прибегнуть к своего рода стоицизму — это такой вид эмоционального ограничения.

— Похвально, — сказал Стеклянный.

— Вы так думаете? — удивился Кейт.

— У меня такое чувство. Хоть я и знаю, что это довольно необычно. Большинство людей живут, прости за невольный каламбур, прозрачной жизнью. Их личное «я» равно их общественному «я». Почему у тебя не так?

Кейт пожал плечами.

— Не знаю. Всегда так было. — Он надолго задумался. — Когда мне было девять или около того, неподалёку от нас жил хулиган. Здоровый такой болван, где-то тринадцати или четырнадцати лет. Он любил хватать детей в парке и кидать их в колючие кусты. Когда он это делал, дети вопили и брыкались, и это его, похоже, заводило. Как-то раз он схватил меня — поймал, когда играли в догонялки или что-то такое. Он подтащил меня к кустам и бросил в них. Я не сопротивлялся. В этом не было смысла, он был вдвое больше меня, так что шансов вырваться не было. Он бросил меня в кусты, а я просто молча выбрался наружу. У меня было несколько царапин и порезов, но я не сказал ни слова. Он смотрел на меня секунд десять, а потом сказал: «Лансинг, ты крут». И больше никогда меня не трогал.

— Получается, интернализация — это защитный механизм?

Кейт пожал плечами.

— Она помогает вынести то, что требуется вынести.

— Но ты не знаешь, откуда это в тебе взялось?