Старинные рассказы. Собрание сочинений. Том 2

Ермил Макаров, крестьянин села Ендово-Ендовищи, поднимал целину у самой опушки и норовил запахать до корней, пока можно. Вообще в этом рассказе, старонародническом, маркизов не будет — исключительно мужики. Отец Афанасий и дьякон Вукол — те же, в сущности, мужики, хотя дьякон, обладая редкой памятью, считал себя начетником и любил сыпать цветами из кондаков, икосов и тропарей; никогда не говорил «девица» или «девка», а выражался «неискусобрачная» — в противоположность «бракокрадованным», «божественный бисер произведшим». Так вот, Ермил Макаров, шлепая лаптями за сохой, дошел до поворота и тут увидал, что в отвороченном пласте сверкнул какой-то кругляшок. Он его поднял, протер пальцами, сунул в шапку — и тем проявил археологическую мудрость.

Учитель Павел Логвинович не отличался широтой образования, но все же сообразил и указал Ермилу, что его находка — серебряная монета старых времен, а какая и сколько может стоить — скажут только люди сведущие, городские. Монета была полустерта, на одной стороне путаница, на другой вроде рожи. Коротко говоря, в городском музее за эту монету дали два рубля — деньги неслыханные. Нечего и говорить, что в том месте, где была найдена монета, Ермил Макаров рыл потом лопатой часа три в разных направлениях, не попадет ли еще, но ничего не оказалось. Стали ковырять землю и другие на своих полосах — ничего! Попадали ржавые зубья от бороны, встречались черепки от горшков — толку никакого.

Старики вспомнили, что близ Ендово-Ендовищ кем-то когда-то был найден клад. Но тот человек знал всякие заклинания и умел раздобыть цвет кочедыжника и плакун-траву. Клады зарывались разбойниками и всегда с зароком. Если, например, положен зарок на сто голов воробьиных, — то столько воробьиных голов и подай, иначе ничего не добудешь. А как знать, на что положен зарок? Без этого знания можно добыть только такой клад, который присушился, то есть начал выходить наружу огоньком. Этот огонек и есть цвет кочедыжника, и срывается он только под Иванов день с особыми заговорами. Подробности известны: папоротник цветет ровно в полночь, и если не успеть тот цветок сорвать, то им овладеет нечистая сила. Значит, нужно прийти раньше, очертить круг и ждать, а главное — быть равнодушным ко всем штучкам нечистой силы, и к запугиванью, и к залащиванью, и к кружению головы. Этого простой человек не выдерживает, и пословица говорит: «Клад добудешь, да домой не будешь». Но если какой пропащий человек решится и добудет цветок, то с его помощью он может и найти клад, и, что очень важно, разорвать любые железные двери, устроенные разбойниками для охраны клада.

Когда же появился в селе бывший солдат, служилый человек, никакого страха не знавший и побивший на своем веку множество неприятеля, то дело приняло оборот серьезный. Во главе кладоискателей стал кавалер Никанор Прохоров, отставной воин; часть хозяйственная осталась за Ермилом Макаровым, земля которого, по-видимому, кладами изобиловала; третьим в это дело ввязался старый Герасим, из бывших крепостных, тем знаменитый, что знал всякие заклинанья и заговоры, а сверх того уверял, что есть у него корешок плакун-травы, без которой и приступать к делу не стоит.

Дело велось в строгой тайне, иначе говоря — знали о кладе все бабы, а самый клад исчислялся приблизительно в «мельон», а на «мельон», как известно, можно поставить два сруба, купить самовар, двух коров, сапоги и гармонию, и даже еще останется на черный день. Установлено было и происхождение клада: его закопал в землю с зароком на тыщу лет знаменитый разбойник Лександра Македонов, проживавший во оны времена в Ендово-Ендовищах.

Интересовался кладом и дьякон, отец Вукол, и имел на этот счет бурю внутре помышлений сумнительных. С одной стороны, напрасное буесловие и законопреступная корысть, но, с другой стороны, все может быть, и зря достанутся деньги неразумным мужикам, которые живо их пропьют. Отец Афанасий, священник, укорял дьякона за любопытство и разговоры:

— Грешишь, дьякон! Достойно ли духовного сана повторять бабьи глупости?

— И однако, отец Афанасий, случалось, что люди находили клад и обогащались.

— Находили случайно, а не чернокнижием.

— Сказано, отец Афанасий: книги разгибаются и тайная являются. Не все книги черные, а если, заместо чарований, подойти с молитвою…

— Еще сказано: Иуда злочестивый сребролюбием недуговав омрачашеся. Болтаешь про молитву, а сам дьявола тешишь. Скажи лучше: Боже, очисти мя, грешного, — двенадцать раз и толико же малых поклонов.