Станция

Эдгар Фаворский Станция

Мрак и тоска, уныние и отчаяние

Правом спускать курок я наделен
Во власти вашей же судить меня
Я не стреляю мимо проходя
Я подойду, и незамеченым не буду
Больше никогда.

Корпоративная квартира

"Во мраке ночи раздается выстрел. Полиция обследовала близь стоящие склады и производственныеп помещения, но убийцу найти так и не удалось. На теле убитой женщины был обнаружен браслет, с прикрепленной к нему запиской. Надпись же в ней гласила: "Извольте мне покаяться в грехах. Ты и не знала, но я уже давно дышу тебе в затылок. Теперь же, ожидайте продолжение моего романа.". В ходе следственного мероприятия было установлено, что написано это было кровью, группа крови и отпечатки пальцев уже направлены на экспертизу в Столицу Штата. Люди митингуют у здания управления полицией южного округа. Они испуганы и требуют от властей принятия мер. "№;%?*, с места преступления."

— Пиздец. — Томным голосом произнес капитан Стивенсов. Нервно забивая курительный табак, он нашептывал себе под нос предпологаемые мотивы престулпения. А ведь не просто сосредоточится, когда тебя и в хвост и в гриву ебут сверху. Все это казалось страшным сном не только для рядовых, недавно поступивших на службу. Но и для управления округа. Не так просто держать нервы и коллектив в узде, когда очередной ебучий клоун решил накалить обстановку своими шуточками.

— Давайте дождемся результата экспертизы, и будем дальше думать о ходе расследования. Всем спасибо за работу, по машинам и в отделение. Еще пара неудачных маневров, и вот последовало очередное бормотание под нос, — Ладно, хуй с ним. — Он выбросил нахрен этот истощенный заслушливым помещением табак. Поднялся с просиженного табурета и отправился на выход, ведя послушную армию недовольных за собой.

Стук дверей, звук заводящегося двух литрового мотора и тишина, изредка нарушаемая постукиванием вентилятора в комнате.

Дом

На лужайке, что красуется во дворе у Стивенсона валяются садовые принадлежности, предметы интерьера и прочие следы "бурной", загородной жизни.

— Прости меня Лили, я снова задержался. Эти сраные репортеры совсем не дают покоя. Вот бы их к чертям на фронт, что бы знали свое место.

— Ничего, — раздался певческий голос из гостинной. — Пройдет время и они успокоятся. Интересно только, что в голове у этих придурков, которые сознательно устраивают такие предсавления, будто не думая о последствиях и ответственности.

— Дай бог мне знать, я бы их давно стер с нашей земли, и без того насыщенной всемозможной нечестью. Давай сменим тему, я наконец то дома и в рот оно ебись, что скрывается за этим порогом.

— Ты проголодался? Я приготовила Лазанью, сегодня ведь наша годовщина, не забыл?

— Конечно нет, цветы уже в вазе, на гостевом столике.

Их губы слились в поцелуе, отождествляющим мир и гармонию внутри этого небольшого помещения. Глаза их были закрыты и никому не понять той глубины искренности, что питает их брак такими крепкими узами.

В молодости, когда Лили была лишь выпускницей старшей школы, она и представить себе не могла, что после всех пережитых их семьей испытаний она окажется в подобной атмосфере. Словно все страхи из детства, все комплексы и переживания остались там. На окраине южного Чикаго. Впервые встретив его ласковый взгляд, она запечатлила его навсегда, и проецировала в ситуациях, когда Стивенсон терял самообладание и проявлял свою животную натуру. Даже когда он получил повышение и стал часто пропадать в командировках, она лелеяла эту искру, что проскачило в момент их первой встречи. Невозможно предствить, что бы эта женщина позволила себе нарушить чистоту их взаимоотношений.

Когда за окном, сквозь плотные небесные массивы, проявились первые проблески луны Стивенсон и Лили еще не были преданы сновидениям. Они молча лежали, и думали каждый о своем. В нежных руках Лили, он хранил покой рук своих. В нежных устах ее, он хранил трепет и ласку, детскую натуру и страсть же, он оставлял под ответственность ее сильной натуре.

— Знаешь, в жизни каждого человека наступают тяжелые времена. Я очень боюсь тебя потерять. Ты ведь знаешь как сильно я люблю тебя? — грубый мужской голос в миг превращался в юношеский, высокий писк.

Ответа не последовала. Лили легла ему на грудь, и закрыла глаза. Тепло его тела располагало ее на крепкий, здоровый сон. Буквально через пол минуты дыхание ее усмирилось. Обнаженная грудь слегка подымалась, и так же аккуратно опускалась, под такт ее дыхание.

Он закрыл глаза, и больше открыть их, возможности ему не представилось.

Переулок на Эдж-Уотер