Становление

Уталак не стал говорить ему, что прочие драконы в этом возрасте запирали себя в библиотеке и познавали исключительно теорию. Для Дитриха же было составлен очень щадящий вариант занятий, когда утром до обеда он занимался теорией, после же обеда имел просто фантастическую для любого другого дракона возможность размять крылья. Впрочем, сам Дитрих такую возможность фантастической отнюдь не считал, так как все занятия происходили под чутким руководством Микаэро, который совершенно не стеснялся использовать в отношении королевской особы хлыст, когда ему казалось, что данная особа начинает халтурить. Это было даже не столько больно, сколько обидно, тем более, что принц и сам понимал, что каждый раз получал по своей шкуре заслуженно.

Дни потянулись однообразной чередой. По утрам принц, как и предписано, занимался по таким предметам, как правописание, география, история и прочее. С гуманитарными науками принцу помогала Олесия, с точными — Вилер, математик и механик до мозга костей. После обеда Дитрих направлялся на песчаный стадион, отрабатывать фигуры высшего пилотажа. Здесь к нему часто присоединялись Мефамио и Аяри, показывая такие сложные фигуры пилотажа, какие наставник Микаэро, будучи в возрасте, проделать был уже не в состоянии.

Выходные как таковые отсутствовали. Однако Уталак на удивления чутко ощущал, когда принц начинал выдыхаться, и ему требовалось несколько дней на передышку. Таким образом, Дитрих всегда был загружен чуть выше своего предела, дабы этот самый предел постоянно увеличивать, но его никогда не доводили до перенапряжения и истощения.

Не стали откладывать в долгий ящик и знания о Цветах. В течение месяца принц постигал все тонкости, все нюансы родового Цвета, все выгоды и все неизбежные негативные эффекты, которые он приносит в долгосрочной перспективе. Когда принц уяснил все основы обращения с Цветом, Уталак решил, что он готов для ритуала…

Глава 2

— Ничего не напоминает? — с усмешкой спросил Мефамио Лиалу и Ланирэ, когда они заняли свои места в Витражной комнате. Отсюда прекрасно просматривалась Зала Цветов, где сейчас находились Уталак, Дитрих и Олесия.

— Тогда Олесия профилактику не проходила, — ответила Лиала, — а ведь прошлую она пропустила. И как умудрилась? Папа же строго-настрого приказал…

— А зачем оно ей? — пожала плечами Ланирэ, — ни голос Янтаря, ни голос Серебра она всё равно не услышит.

— Это, я так понимаю, камень в мой огород? — равнодушно спросила Лиала, — я же уже говорила много раз: не могу я услышать голос Серебра. Сколько дорог я не исходила в мире снов, результат один. Собственная Сирень играет со мной злую шутку, пряча ответы.

— Да не в этом дело, — махнул рукой Мефамио, — ладно, оставим пока разговоры.

Олесия подошла к чашам и опустила ладонь в кубок с сиреневой жидкостью. Перед ними вспыхнуло число:

— Двадцать шесть, — сказала Ланирэ, — как и в прошлый раз.

Следующей оказалась чаша с кровавой влагой. Опуская туда руку, Олесия поморщилась от кольнувшей её боли.

— Пурпур — четыре. Тоже без изменений. Этот Цвет по-прежнему губителен для Олесии.

— Но ведь Дитрих стоял рядом? — недоуменно спросил Мефамио, — он же блокирует боль от враждебных Цветов уже по всему замку. Так почему сейчас…

— Это сама суть Пурпура, — пояснила Ланирэ, — если ты наденешь огнеупорную перчатку и сунешь руку в раскалённую магму, как думаешь, будет тебе больно или нет?

Тем временем Олесия, решив сразу разделаться с неприятным, опустила руку в чашу с Лазурью. Со своим вторым враждебным Цветом. И снова цифра четыре.

Янтарь показал значение в девять. Серебро — десять. Изумруд — шестнадцать. И, наконец, когда Олесия опустила руку в последнюю чашу, Золото вырвалось и окутало её лёгкой аурой. Олесия стала полупрозрачной, словно сотканной из золотого тумана. А затем повернулась к Дитриху и, глядя на него глазами, сияющими Золотом, прошептала:

— Не бойся смерти. Смерти — нет.

Мефамио же с Ланире и Лиалой созерцали число тридцать один.

— Она сумела, — восторженно прошептала Лиала, — она перешагнула Рубеж. И она услышала голос своего Цвета.

— Жаль только, что это ничего нам не даёт, — вздохнула Ланире, — всё, что можно и нужно, мы уже знаем от Геярра…

* * *

Дитрих с опаской посмотрел на Чаши. Несмотря на то, что Олесия проделала сейчас почти безо всякого вреда для себя, ему не очень нравилась эта затея. Сделав несколько шагов к чашам, он обернулся и неловко посмотрел на отца и сестру в поисках поддержки. Те ободряюще улыбнулись ему. Собрав в кулак всю решимость, Дитрих опустил руку в чашу с вязкой зелёной жидкостью. И едва не задохнулся от страха, когда услышал в своей голове чёткий голос:

— Никто не защитит тебя лучше, чем я…

Дитрих отпрыгнул от чаши, дико смотря на пенящуюся зелёную жидкость. В то же время в Витражом заде перед Лиалой, Ланире и Мефамио вспыхнула цифра четырнадцать.

— Надо же, как ровно, — улыбнулась старшая сестра, — почти идеально.

— Сынок, что случилось? — участливо спросил Уталак, подходя к Дитриху и прижимая его к себе, — тебе было больно?