Становление

— Приветствую, — коротко кивнул король присутствующим. Одет Арнольд был в тонкую серебристую шубку, густую чёрную меховую шапку, такие же элегантные серебристые, но наверняка очень тёплые штаны и красные сапожки из кожи. Впрочем, вряд ли он замёрз по пути. Учитывая, что доставил его сюда лично Мизраел — он мог быть хоть в одной ночной сорочке, и всё равно не испытал бы в пути никаких неудобств. Все домочадцы почтительно кивнули гостю в ответ, кроме, конечно, Дитриха, который сосредоточенно созерцал свою заднюю лапку, — теперь-то я, наконец, могу увидеть своего сына? — безо всяких прелюдий спросил он. И Уталак, отлично видя, в каком бешенстве находится Арнольд, с долей уважения сделал вывод, что для своего состояния король ещё ведёт себя достаточно сдержанно.

— Конечно, — кивнул Сиреневый Хозяин, — подойдите, пожалуйста.

Дождавшись, пока Аскольд приблизится, он сказал дракончику:

— Сынок, открой глазки и поздоровайся с дядей.

Дитрих отвлёкся от разглядывания лапы, поднялся и, посмотрев на короля, вежливо кивнул:

— Здравствуйте, дяденька.

И оторопел. Он смотрел на короля Арнольда и не в силах был оторваться. Тот же, кажется, ещё не успел до конца осознать происходящее.

— Что это за глупые шутки? — недовольно спросил он, топнув ногой, — этот малыш, конечно, очень милый, но я хотел бы увидеть своего сына!

— А вы посмотрите внимательнее, — совсем тихо сказал Уталак, — неужели не узнаёте?..

— Что? — спросил король, задыхаясь от ярости, — что за нелепый розыгрыш? Да я…

Однако, не увидев в глазах Уталака даже намёка на шутку, он всё же повернулся в сторону дракончика. Посмотрел на него внимательнее. Потом… опустился перед ним на колени. Дитрих всё это время смотрел на короля, не в силах оторвать от него взгляда. И, едва Арнольд протянул руку и коснулся мордочки дракона, как из глаз беззвучно потекли слёзы…

— Это, — прошептал король, поспешно отдёргивая руку и поднимаясь на ноги, — это мой мальчик? Это вот поэтому вы меня… не пускали сюда?

Аскольд выпрямился, но ноги его дрожали. И уже через мгновение он упал в кресло, которое предусмотрительно подставил Микаэро. Уталак, поняв, что увиденного достаточно, дал знак Рэю. Тот немедленно подошёл к Дитриху и взял его на руки, выпивая излишки Лазури и погружая дракончика в сон. Ведь на той стороне его ждала Лиала, которой очень хорошо было известно, как заставить эту встречу изгладиться из памяти.

— Это мой мальчик, — пролепетал Аскольд, в мгновение ока сделавшийся совсем старым и дряхлым. Он сцепил руки, челюсть его дрожала, и даже блестящий наряд, казалось, померк и потускнел, — знаете, он ведь когда мальчишкой лет семи-восьми ещё был, то уже… вот так. Бывало, начну я распекать его за что-то, а он отвернётся. И голосом ровным отвечает, и звучат его оправдания здраво, а как подойду к нему — так оказывалось, что он уже плачет незнамо сколько времени. А я понять никогда не успевал, где и когда его выдержка покидала.

Он замолчал. Молчал и Уталак, и остальные драконы. Мельком Сиреневый Хозяин оглядел залу. Олесия у окна едва заметно морщилась. Аяри возле лестницы сосредоточенно тёрла виски. И Мизраел смотрел на происходящее, сжав губы чуть сильнее, чем он это делал обычно.

— Почему так получилось? — тихо спросил король Тискулатуса, — расскажите. Пожалуйста. Я имею право знать, как его отец.

И снова Уталак начал свой рассказ. Как Дитрих жил у Лазурных. Почему сбежал от них. Как попал к Сиреневым. И как его настиг Тургор.

— Значит… если он теперь стал драконом, — негромко спросил Аскольд, — то будет жить так же долго, как и вы?

— Я не знаю, — так же тихо ответил Уталак, — он растёт быстрее обычного дракона, но медленнее человека. По общему летоисчислению ему шесть с половиной лет. В переводе на ваш возраст ему три-четыре года. Но обычные драконы в этом возрасте, если привести к общему человеческому знаменателю, — годовалые младенцы. Он точно будет жить дольше всякого человека. Но сколько именно — сказать не могу.

— Он это заслужил, — тихо сказал Арнольд, — не думайте, что я старый, выживший из ума эгоист. Я прекрасно вижу и положительные стороны, как бы ни тяжело мне это было признать. Он растёт в любящей семье. Вы ведь его любите? — сурово уточнил он. Все находившиеся в гостиной зале драконы поспешно заверили, что любят.

— И перед ним целая жизнь. Такая яркая, такая долгая… и уже, говорите, он ещё в яйце себе невесту выбрал. Шустрый мальчик, узнаю своего сына…

Он снова замолчал. Молчали и драконы. Долго никто не решался нарушить тишину.

— И я тоже это заслужил, — совсем тихо прошипел Арнольд, и в этот момент в его голосе как никогда было слышно презрение к самому себе, — я вышвырнул его из родной страны из-за этой проклятой власти. Власти, к которой он даже никогда руки не тянул. Но я должен был угомонить людей, чтобы удержать власть… что ж, и этому должна быть соответствующая цена.