Стамбул и тайны османских султанов

Наш рассказ о нравах гарема, а точнее об их упадке, во многом опирается на рассказы иностранцев, проживавших в то время в Турции, а те в свою очередь черпали сведения от разносчиков бесчисленных сплетен о внутренней жизни сераля. Конечно, большей частью эти события достоверны, но, естественно, они должны быть проверены в архивах и по другим источникам истории Турции. Свидетельства иностранцев так долго повторялись и пересказывались, что многие легенды становились фактами, а факты, наоборот, – байками. Знакомясь с эпохой Сулеймана, от которой мы будем то отдаляться по необходимости, то снова возвращаться к ней по еще большей надобности, мы вынуждены все же признать: следует отбросить часто повторяемые выдумки, почерпнутые из некоторых трудов западных историков, о том, что, к примеру, главный визирь Ибрагим был евнухом; что женщины из султанской семьи выдавались замуж только за евнухов, чтобы не могли иметь детей; что Михримах и обитательницы гарема требовали захвата Мальты только потому, что галеры рыцарей перехватили торговые суда с грузами одежды и драгоценностей для этих женщин; что Селим приказал захватить Кипр лишь потому, что с этого острова импортировались его любимые вина…

Сегодня дворец Топкапы превращен в музей

И снова султан Сулейман

Что касается самого Сулеймана, то его темную сторону мы можем разглядеть сейчас отчетливее. Сильная личность, как бы сказали психиатры, эволюционировавшая к жестокости. Светлую сторону этого известного человека, состоявшую в том, что он стремился к свершениям, выходящим за рамки его эпохи, мы замечаем эпизодически. Только последствия его деяний свидетельствуют о ней более определенно. Кто из других великих деятелей прошлого к западу от Константинополя – от Генриха VIII до Екатерины Медичи – оставил столь обширную библиотеку?!

Сэр Чарльз Омэн пишет о Сулеймане: «Он закрепил форму Османской империи. Ее длительное существование после его смерти в большой степени результат его деятельности. Понадобилось несколько поколений бездарных правителей, чтобы разрушить это творение».

Месье де Тевоно столетием позже (Франция времен кардинала Мазарини) писал о прочной сельскохозяйственной основе страны, благосостоянии крестьянства, изобилии основных продуктов и приоритете государственных интересов в деятельности правительства: «Все дела империи находятся в ведении визиря. Он освобождает великого синьора (Мехмета IV, который был еще слишком молод после казни султана Ибрагима) от государственных дел и требует за это только титул. Это весьма тяжелое бремя ответственности».

В сфере внешней политики курс Сулеймана на укрепление дружбы с Францией и столь же просвещенной Польшей был продолжен Соколлу и последующими визирями. Позже он стал основой политики Турции. К этому времени, однако, обнаружилась вся пагубность режима капитуляций.

Во внутренней политике терпимость к национальным меньшинствам и разным религиям довольно быстро сошла на нет. Ее сменила хищная корысть. Патриархи христианских церквей, от которых требовали все больше денег, были вынуждены увеличить сборы средств со своей паствы. Их положение стало безвыходным и невыносимым. В условиях показной свободы вероисповедания их обязывали служить сборщиками налогов для турок. Уже в правление внука Сулеймана – Мурада католические церкви в Константинополе были захвачены и превращены в мечети.

В это время ужесточилась миссионерская деятельность турок. Может, это совпадение или связано с ростом внутреннего богатства, но тогда же увеличилась собственность, переданная в вакф. Наблюдательный Бусбек заметил в Амасии, что Сулейман «столь же озабочен распространением своей веры, сколько расширением империи». Современные ученые, такие как Темперлей и Любьер, считают, что «религиозная экспансия турок в период правления Сулеймана была более опасной, чем военная».

В отношении силы воздействия шариатских законов мнения современных ученых разделились. Религиозное рвение довольно длительное время служило стимулом прогресса турок. Но на определенной стадии оно стало играть деструктивную роль. Не изменяясь в мире перемен, оно вызывало чувство фатализма, нежелание усваивать новые знания, что располагало турок к ностальгии и медлительности – полная противоположность динамичным деятелям эпохи Сулеймана. Симптоматично, что наиболее радикальной из реформ Ататюрка, проводившихся через четыре столетия после Сулеймана, было упразднение отжившей религиозной догматики. В последнем, правда, великий реформатор не слишком преуспел. Да и так он совершил слишком много нового…

Были и небыли про эпоху султана Сулеймана