Стальной мотылек

— Да, я хотела его спасти. Приехала к нему, сказала, что его ищут… Но у него алиби. В то время, когда убивали Панарина, он находился в гостинице. Его видели как минимум три человека…

— Этих трех человек можно подговорить.

— Поверь, в этом сомневаюсь не только я одна… Как и в тебе сомневаются многие.

— Кто?

— Ну, ты же не думаешь, что я оставила вчерашний инцидент без внимания?

— Уже дала на меня установку?

— Да, с тобой будут работать.

— Так в чем же дело? Бери оперов, поехали ко мне домой, пусть они проведут обыск…

— И что они там найдут?

— Ну, может, патроны от «СВД». Вдруг там та же серия…

— Не будет у тебя ничего, — покачала головой Антонина. — Ты же не дурак…

— Дурак. Во всяком случае, чувствую себя дураком… Хотел просто расставить все точки над «i», ну, и о сотрудничестве поговорить, а влюбился, как пацан… — проникновенно посмотрел на нее Скачков.

И Антонина поверила ему. И почувствовала, как запылали ее щеки.

— Не надо морочить мне голову.

— Ну да, я мог бы заморочить тебе голову нарочно… Очень даже мог… Но я не нарочно… Я, правда, еще не встречал таких женщин, как ты.

— И даже пойдешь со мной? — спросила она, взглядом показав на полицейского в бронежилете и с автоматом, который топтался у входа в здание ГОВД.

— И руки под наручники сам подставлю. Ну что, идем?

— А доказательства? — механически проговорила Антонина.

— С этим никак… Но можно поговорить с моими замами. Их у меня два, по охране и по долгам. Может, они тебе что-то интересное скажут.

— А могут?

— Ну, я ни с кем из них не договаривался, и, если мы поедем в офис прямо сейчас, ты сможешь застать их врасплох…

Антонина стронула машину с места, подъехала к прокуратуре и протянула руку:

— Мобильник!

Скачков все понял и протянул ей свой айфон.

Она вышла из машины, поставив ее на сигнализацию, чтобы Радик не сбежал. Ей понадобилось всего десять минут, чтобы поговорить с начальником отдела и получить разрешение. Он не одобрил ее идею, но и возражать не стал. В конце концов, Скачков находился под подозрением, и не так уж важно, кто отработает с его людьми, опер или следователь.

Она и сама не одобряла свое решение, но все-таки вернулась в машину и взяла курс на Москву. Глянув в зеркало заднего вида, Антонина увидела знакомый «Лексус», за которым следовал «Гелендваген».

— Не бойся, тебя не обидят, — усмехнулся Скачков.

— Еще бы, начальство знает, куда я поехала.

Она вдруг почувствовала себя полной дурой, которая сама себя загоняла в угол.

Ясно же, что никто ничего интересного ей не скажет. Если Скачков виновен в убийстве Панарина, он уже замел следы. А если убийца еще жив, то его к Антонине не подпустят.

Она осознавала безнадежность своей идеи, но с пути не сворачивала. И тешила себя глупой надеждой. Вдруг Скачков упустил из виду какую-то деталь, которую она сможет обнаружить, как зерно истины в плевелах лжи?

А может, он все же не причастен к убийству? Вдруг он в самом деле сам пытается найти убийцу, и ему действительно нужна поддержка со стороны официального следствия.

— Как ты думаешь, кто мог убить Панарина? — глядя на дорогу, спросила Антонина.

— Если честно, без понятия.

— У него были враги?

— Да нет, какие там враги…

— Ну, может, кто-то претендовал на его акции?

— Да нет, не было ничего такого. Я бы знал…

— Может, с кем-то из арендаторов был конфликт?

— Нет, Рома не жаловался…

— Тогда кто мог его убить?

У Антонины на душе кошки скребли. Вроде бы и правильные вопросы она задавала, но при этом создавалось ощущение, будто просто воду в ступе толчет. Бесполезные вопросы, бестолковые движения… Оперативники любовников Панариной отрабатывали, местность вокруг поселка в какой уже раз прочесывали — искали следы снайпера, пытались выявить людей, которые могли видеть его до и после выстрела. Работа большая, людей не хватало, а следователь занимается черт знает чем…

— Не знаю… — пожал плечами Скачков. — Я мог бы обвинить в этом Арбатова, но зачем? Мне реальный виновник нужен. Я потому к вам и обратился. Навел справки, узнал, что есть подозреваемый, а потом узнал, что его оставили в покое. Подумал, что следствию не козел отпущения нужен, а реальный преступник. А раз так, то с таким следствием нужно сотрудничать. Ну, еще и от себя подозрения надо было отвести. Вот я и сунулся к вам… А тут вдруг оказывается, что у следователя личная симпатия к Арбатову. Может, и алиби липовое…

— Не липовое, — мотнула головой Антонина.

— Но симпатия реальная, да?

— Я люблю Семена.

Нелегко дались ей эти слова. Во-первых, она стеснялась говорить о сугубо личном и деликатном. А, во-вторых, любовь к Семену не казалась ей уже такой прочной, как это было, например, сегодня утром…

— А почему тогда вышла замуж за другого?

— Это вас не касается.

— А если я сделаю тебе предложение? Тянуть не будем, прямо сейчас поедем и распишемся.

— Распишемся, — скрывая улыбку, ответила она. — В протоколе допроса.

— Я серьезно.

— Я тоже.

— Ну, в протоколе допроса тоже можно расписаться. Только смысла в этом нет. Я не знаю, кто убил Рому. И мои люди не при делах. Ты можешь допрашивать их дни и ночи напролет, все равно ничего не узнаешь…

— А вдруг?