Стальной конвой

Набоков покачал головой. Вместо ожидаемого здесь председателем Высшего Совета мощного союза уцелевших перед комендантом Сибирской Экспедиции была обыкновенная нерадостная картина. В Екатеринбурге сейчас проживало около десяти тысяч человек. Большинство на окраинах, у своих огородов. Жили бедно, можно сказать, существовали. Но это не его забота. Завтра Нейман с двумя наиболее уважаемыми горожанами отправится в Казань на одном из «Фантомасов». Пускай договариваются с президентом и другими начальниками. Главное сделано – екатеринбуржцы с большой охотой согласились присоединиться к Евразии. После февральского налёта, сильно перепугавшего их, они готовы были даже уехать отсюда.

Но Набокова, Никитина и Гилёва очень заинтересовали собаки, управляемые на расстоянии.

– Это случайно выяснилось, – Нейман наслаждался коньяком, как минимум сорокалетней выдержки. – У нас, что вполне естественно, несмотря ни на что, стали рождаться дети после катастрофы. И лет через пять-шесть заметили, что некоторые девочки разговаривают с собаками. А их, знаете, много развелось. Собак, я имею в виду.

Набоков кивнул. Одичавшие собаки, объевшись мертвечины, не боялись никого и ничего. Огромными стаями они заселили вымершие города и битвы с ними шли опасные, часто не на жизнь, а на смерть. Одна осада Ижевска чего стоила, вспомнить жутко.

– Мы, конечно, оборонялись от них, и побаивались, – Нейман с удовольствием просмаковал глоток коньяку. – А девочки смогли как-то договориться с ними. Это было поразительно. Причём, они могли общаться даже с теми из них, кого видели впервые. Понимаете? Не только те животные, что жили рядом, а приблудные. И тогда мы стали жить, не опасаясь собак. Они уходили, приходили. И как говорили девочки, можно было видеть их глазами. А что мне оставалось делать? И мне, и другим? Мы верили.

– А коршуны? – вошёл в разговор Никитин.

– А это мальчики, – Нейман поерзал в мягком кресле. – Наши мальчики, также родившиеся после катастрофы, могли говорить с птицами. Не со всеми, нет, что вы, не со всеми. Насколько я знаю, с коршунами, и с воронами.

– Вы не пытались их изучать? – Набоков налил себе в стакан брусничного чаю. – Почему так получилось, что стало причиной?

– Безусловно, – раскрасневшийся Нейман кивнул. – Конечно. У нас есть два таких, как бы, анахорета, что ли. Вот они ведут записи, дети с ними общаются. Хотя. Какие это сейчас дети. Они сами уже взрослые и у самих малыши появляются. Но единственное, что удалось выяснить, так это, это…

Нейман задумался, вспоминая.

– Транспозиция, – медленно выговорил он учёное слово. – Случайно узнали. У всех, и мальчиков, и девочек, тех, кто может общаться с животными, зеркально расположены органы. То есть сердце не слева, а справа. А печень, наоборот, не справа, а слева. Ну, и так далее. У нас примерно половина детей таких родилась и кстати, продолжают рождаться. Так вот, у многих из них такая способность проявилась.

Набоков, Никитин, Гилёв и сидевшая чуть в сторонке Львова переглянулись. Такие специалисты очень бы пригодились в походе на восток. Пусть в их способностях разбираются учёные, а командирам нужны их возможности.

– Вы тут отдыхайте, – Набоков поднялся. – А нам надо распоряжения по эшелонам отдать. Из-за встречи с вами мы задержимся здесь на неделю. Так что необходимо изменения в боевой распорядок службы внести.

– Конечно, конечно, не беспокойтесь, – Нейман ласково поглядел на две, ещё не початые бутылки с коньяком. – Я тут посижу, вас подожду. Всего хорошего вам. Командуйте на здоровье. А можно ещё сыра, лимончика и рыбки копчёной? Давненько я осетров не пробовал. Распорядитесь? Благодарю вас.

Пельмени всегда хорошо

После окончания утреннего осмотра сорока лошадей и пяти коров, помощник ветеринара Манжура пришёл в гости к Якову Седых. Старшина позвал поесть пельменей, налепленных собственноручно.

Лошадиный медик немного запутался в двухэтажных одинаковых купейных вагонах «Спальников», стоявших посреди конвоя. Подсказал ему дорогу к пельменям куривший на улице стрелок.

– Ты чего тут бродишь, ветеринар? – поинтересовался он. – Кобыла убежала?

– Да нет, – усмехнулся Манжура. – Седых ищу. Что-то запамятовал, где он проживает.

– Так он во втором «Спальнике», – стрелок махнул рукой направо. – Там весь ваш эскадрон обитает.

– Спасибо, – Манжура пошагал, куда указали.

В купе старшины сидели неразлучные пистолетчики и Сабиров. Хозяина не было.

– Пельмени свои варит, – пояснил Саня Орлов. – Садись, что стоишь. Чего это у тебя в сумке?

– Подарочек, – Никола вытащил из брезентовой авоськи литровую флягу и аккуратно положил её на столик. Осмотрелся: – Неплохо живёт пехота. Это у вас у каждого по купе?

Юсеф кивнул.

На двух верхних полках у Седых было свалено всё имущество – спальник, куртка, пакеты с чистым бельём, РПГ, два «Шмеля», какие-то фанерные коробки. На стенках купе висели бинокль, разгрузка, серо-зелёная кепка.

– Удобно, когда места много, – Манжура присел. – У меня меньше места, да мне и не надо.

– Мы тут вспоминали, кто где был, когда катастрофа случилась, – прогудел Сабиров. – Ты-то помнишь, Никола?