«Сталинский питомец» — Николай Ежов

В июле 1935 года Ежов докладывал Сталину о ходе проверки, подчеркивая, что изначально определенный срок ее окончания — начало августа — нереален и должен быть продлен еще на три месяца, то есть до 1 ноября. Он связывал эту задержку с действиями партийных организаций, которые лишь месяц, а то и два спустя поняли серьезность проводимой кампании, после чего почти все они начали полностью заново проводить эту операцию. Как отмечал Ежов, «засоренность партийных рядов оказалось большей, чем мы предполагали». Иностранные разведки дали своим агентам указания о проникновении в партию, в ней имелись организации, целиком состоявшие из троцкистов. В частности, Ежов отмечал, что беспокойство Сталина по поводу проведения проверки партийных организаций Украины было оправданным, так как новая проверка выявила, насколько в некоторых областях Украины партийные организации были засорены польской, румынской и германской агентурой; так как партия собственными силами не могла «покончить со всей этой сволочью», это должен был сделать НКВД. Однако наркомат до самого недавнего времени «оставался в стороне», и только в последние несколько месяцев, как писал Ежов, его удалось включить в эту работу. Он просил разрешения Сталина организовать небольшое оперативное совещание в НКВД для дачи указаний, как еще лучше выявлять троцкистов и шпионов внутри партии^{185}.

25 сентября 1935 года на совещании региональных представителей ОРПО Ежов выступил с критическими замечаниями по поводу «преступного бездействия и благодушия», первоначально продемонстрированного многими партийными организациями по отношению к проверке^{186}. Он призвал партийные организации к тесному сотрудничеству с НКВД. Если во время проверки они обнаружат мошенников, авантюристов, мерзавцев, шпионов и прочих людей подобного сорта, их следует передать в руки НКВД^{187}.

Ежов опять перетрудился. Сталин 10 сентября в письме потребовал от него «поскорее уходить в отпуск — в один из курортов СССР или за границу, как хотите, или как скажут врачи» и пригрозил: «Как можно скорее в отпуск, если не хотите, чтобы я поднял большой шум»^{188}. Начальник Лечсанупра Кремля 16 сентября направил в Политбюро медицинское заключение:

«Тов. Н.И. Ежов за последние три дня стал ощущать недомогание. При его обследовании констатировано обострение имеющегося у него хронического колита, объяснимое неправильным пищевым режимом. Наряду с этим обнаружена резкая перевозбудимость нервной системы, зависящая от чрезвычайного переутомления.

Общее его состояние и состояние его пищеварительного аппарата таково, что требует прежде всего длительного скорейшего отдыха сроком в два месяца и лечения, лучше всего, под руководством проф. Ноордена в Вене и Бад-Гаштейне»^{189}.

Политбюро 19 сентября предоставило Ежову двухмесячный отпуск с 1 октября с направлением за границу в сопровождении жены и ассигнованием 3 тысяч рублей в валюте^{190}. Однако решением Политбюро от 21 сентября начало отпуска Ежову было сдвинуто на 25 сентября^{191}, вероятно, в связи с необходимостью его присутствия на пленуме ЦК, который должен был открыться 25 декабря. Но Ежов задержался в Москве. В начале октября он оправдывался перед Сталиным, что он уже должен был пойти в отпуск, но заболел гриппом^{192}. Позднее, на допросе в 1939 году Ежов подтвердил, что 1935 году он снова отправился в Вену, чтобы лечиться от пневмонии у доктора Ноордена, и что его при этом сопровождала жена, которая отправилась по магазинам. Как от него и требовали, он признался, что использовал эту поездку для установления контактов с германской разведкой^{193}.