Сталинский неонеп

Ещё более жёсткую политику Сталин проводил по отношению к единоличникам, составлявшим к началу второй пятилетки более трети сельского населения. На том же совещании в ЦК он потребовал «создать такое положение, при котором индивидуалу в смысле усадебного личного хозяйства жилось бы хуже, чтобы он имел меньше возможностей, чем колхозники… Надо усилить налоговый пресс» [29].

Эта установка была реализована осенью 1934 года, когда были повышены ставки сельхозналога для единоличных хозяйств. Кроме того, для них был введён единовременный налог и увеличены нормы обязательных поставок продукции государству. В 1935 году средняя сумма налога с единоличного хозяйства составила 191 руб. против 35,6 руб. в 1933 году. Для тех же единоличников, которые подпадали под индивидуальное обложение, средняя сумма налога составила 1312 руб.

Налоговый нажим сделал своё дело. В 1937 году колхозы охватили 93 % крестьянских хозяйств.

Ещё один классовый маневр Сталина был связан с известным облегчением положения «раскулаченных» или «спецпоселенцев». Как указывалось в записке Ягоды Сталину, к январю 1932 года в спецпоселениях было расселено около 1,4 млн. человек [30]. Весной 1935 года 640 тысяч спецпоселенцев трудились в промышленности (в основном лесной и добывающей), а 445 тысяч — в т. н. неуставных сельскохозяйственных артелях, отличавшихся от колхозов тем, что во главе их стоял комендант. С 1932 года началось снятие ограничений и предоставление гражданских прав отдельным категориям спецпоселенцев. 27 мая 1934 года было принято постановление ЦИК, восстанавливающее спецпоселенцев в гражданских правах. Однако спустя несколько месяцев Сталин одобрил предложение Ягоды добавить в это постановление положение о том, что данная мера не даёт спецпоселенцам права на выезд из мест вселения [31].

В сентябре 1938 года неуставные артели были переведены на общий устав сельхозартелей (колхозов). К началу 1941 года в местах бывших спецпоселений 930,2 тыс. чел. работали в условиях, близких к общим в стране.

Политически ослабленная репрессиями предшествующих лет и получившая некоторые уступки рыночного характера, советская деревня к середине 30-х годов оказалась «умиротворённой». Однако ограниченный характер этих уступок обусловил сохранение низкой производительности труда в колхозном производстве, по-прежнему скованном административными ограничениями и мелочной опекой со стороны партийных и государственных органов.

Глубокими противоречиями характеризовалось и положение рабочего класса, особенно его новых, неквалифицированных слоёв, на которых, как и раньше, падало социальное бремя форсированной индустриализации.

После отмены карточной системы государственные пайковые цены на все виды товаров были повышены в несколько раз. Хотя это повышение цен было частично компенсировано повышением зарплаты, а цены в свободной торговле стали ниже прежних коммерческих цен, приобретение товаров оставалось труднодоступным для основной массы рабочих. «Отмена продовольственных карточек,— констатировал Троцкий,— прямо и непосредственно бьёт по рабочим, особенно по их низшим, крайне плохо оплачиваемым слоям, т. е. по огромному большинству» [32].

Рост цен в сочетании с принудительным распределением государственных займов (займы, размещаемые среди населения, увеличились с 1 млрд. руб. в 1927 году до 17 млрд. руб. в середине 30-х годов) позволил сократить бумажно-денежную эмиссию и уменьшить находящуюся в обороте денежную массу. Эти меры, обеспечившие известную стабилизацию финансовой системы, однако, не приостановили инфляционные процессы. Государственные розничные цены продолжали расти более высокими темпами, чем рост средней заработной платы.

Хотя в 1937 году производство пищевой промышленностью мяса составило 168 % от уровня 1932 года, сахара — 292 %, животного масла — 257 %, на душу городского населения по-прежнему приходилось меньше основных продовольственных продуктов, чем до начала коллективизации. СССР превосходил капиталистические страны только по производству и потреблению на душу населения зерна, особенно ржи, и картофеля. Это обусловило непомерно высокий удельный вес ржаного хлеба и картофеля в потреблении продуктов питания, что всегда считалось классическим признаком бедности.

Упор на модернизацию прежде всего тяжёлой промышленности имел своим следствием крайне низкое качество промышленных товаров народного потребления. Троцкий формулировал «своеобразный закон советской промышленности» (по сути, действовавший и на всём протяжении дальнейшего развития советской экономики): «Изделия по общему правилу тем хуже, чем ближе они к массовому потребителю» [33].