Сталинградцы(Рассказы жителей о героической обороне)

Мы потеряли уже много товарищей, а миномётный огонь всё усиливался. Поэтому я приказал бойцам отползти метров на сто от хутора, в зелёную посадку. Убедившись, что все раненые вынесены, я тоже стал отползать. Чтобы не выпускать из глаз противника — больше всего мы боялись попасть живыми в руки немцев, — я отползал, пятясь, и вот чувствую, что ноги во что-то упираются. Это была Ольга Ковалева. Она лежала убитая, ничком, раскинув руки. Косынка с головы слетела, ветер растрепал волосы, у правой вытянутой руки — винтовка, у левой — выроненная граната, лицо окровавленное, левый глаз выбит. Видно было, что она упала, когда бежала вперёд.

Немцы перебегали двор хутора в нескольких десятках метров от меня. Я успел только взять винтовку и гранату Ольги, чтобы сохранить на вечную память об этой мужественной женщине, не уступившей своего права защищать родной город. Неподалеку от Ковалевой лежал убитый командир ее отделения Александр Кузьмин.

В этом же бою погиб и командир батальона Позднышев. Не увидев меня среди бойцов, отступивших в зелёную посадку, он подумал, что, может быть, я лежу раненый и меня не заметили среди убитых, решил меня спасти и пополз с двумя бойцами обратно к хутору. Я не встретил его. Он был убит, когда осматривал трупы, разыскивая меня.

Ночь мы провели в обороне. Нас осталось всего сорок три человека. Меньше половины… На следующий день на наш участок прибыло два танка, и мы опять пошли в атаку. Танкисты, молодые, азартные ребята, вырвались вперёд. Немцы отрезали нас от них миномётным огнем и стали бить по танкам. Им тоже пришлось вернуться, не дойдя до хутора. После этого нам приказано было больше в атаку не ходить, держать оборону. Наша численность уменьшилась до 34 бойцов.

С часа на час мы ожидали атаки со стороны противника, но почему-то противник не шёл в атаку. Ночью бойцы Лодянов и Сисеров вызвались пойти в разведку. Вернувшись, они сообщили, что немцы зарываются в землю, рубят лес, строят блиндажи, землянки, указали танкистам места, где ведутся эти работы, и танкисты по этим местам дали огонь.

Со стороны хутора часто доносились стоны и крики: «Товарищи, помогите!», «Ваня, выручай!» и тому подобные. Трудно сказать, что там происходило, — может быть, это немцы нас провоцировали, заманивали в засаду, может, действительно, наши люди, попавшие в руки врага, звали на помощь. Тяжело было слышать доносившиеся из тьмы стоны и крики. Не раз бойцы готовы были ринуться на помощь, только строгий приказ удерживал их от этого.

В обороне мы просидели несколько дней, не вылезая из окопов. Только ночью кто-нибудь ходил на Тракторный за продуктами. Противник обстреливал нас из миномётов, пулемётов, автоматов.

Бойцы рабочих батальонов отбивают атаки немецких танков.

Как-то утром мы увидели двух командиров, вышедших из оврага Мечетки и смотревших в бинокль. Я лежал в нескольких метрах от них, в лощине. Они меня не видели.

— Чего смотрите? — окликнул я их.

Они подошли ко мне. Это были лейтенант и сержант. Я представился.

— На смену вам пришли, — сказал лейтенант.

— Вдвоём? — удивился я.

Они засмеялись:

— Такой у нас порядок.

И оба вернулись вниз. Потом из оврага стали подниматься группы бойцов. Одна за другой.

— Струхнул немец, не идёт в атаку? — спросил меня пожилой командир в очках.

— Днём и ночью топорами стучат, — ответил я.

Он спросил меня, куда можно выдвинуть наблюдателей. Я показал на лощинку метрах в 80 от хутора.

— Не годится, надо поближе к противнику, — сказал он.

Я не понял: как, думаю, ближе, ведь место открытое — не доберёшься! Когда мы отходили в тыл, я видел, как два красноармейца поползли в сторону хутора.

Вместе с моряками Б. М. Бородин

Я стоял на посту в тамбуре сборочного цеха нашего завода имени Сакко и Ванцетти. С моего поста видно было, как летели бомбы на завод и мимо него. Первая бомба разорвалась около газосварочного заготовительного цеха. Посыпались стёкла, земля. Рабочие выбежали из цеха. Не успели они добежать до середины двора, как вторая бомба попала прямо в цех. Все кинулись к щели. Мне тоже хотелось укрыться, но меня остановила мысль, что я стою на посту. Когда немного утихло, я стал тушить загоревшуюся крышу. Мне помог, таская воду вёдрами, начальник пожарной команды товарищ Панченко.

У нас пожар ликвидирован, но кругом всё в огне. Я подхожу к телефону, снимаю трубку, набираю номер кабинета директора, чтобы отдать рапорт, а сам думаю: конечно, телефон не работает и товарища Афанасьева, может быть, уже и в живых нет, и кабинета его не существует. Вдруг слышу в трубке гудки — значит работает! Не верится: неужели действительно работает? Да, всё в порядке. Вот, слышу, снимают трубку, слышу голос Афанасьева. Он называет свою фамилию, но я все-таки спрашиваю:

— Товарищ Афанасьев?

— Я, товарищ Бородин, — отвечает он.

Никогда не думал я, что можно испытать такую радость, услышав в телефонной трубке гудки, а потом знакомый голос.

Я доложил о положении, всё по порядку, и получил команду оставаться в цехе.