Сталинградская битва

Советское Верховное Главнокомандование и командование сражавшихся под Сталинградом фронтов принимали действенные меры для пресечения такой попытки противника. Войска, окружившие сталинградскую группировку противника на небольшом пространстве между Доном и Волгой, за время с 24 по 30 ноября укрепили внутренний фронт окружения, а на внешний фронт - к рекам Чир и Аксай - выдвигались новые силы. Эти войска, силы которых продолжали нарастать, должны были отразить попытки врага вырваться из окружения. Сомнительность спасения окруженной группировки путем прорыва ею кольца окружения, была, оказывается, ясна и для самого Паулюса. Тот же Типпельскирх мимоходом упоминает, что во время наступления немецких войск с целью прорыва окружения извне Паулюс не отдал приказа 6-й армии на прорыв изнутри. И объяснялось это не только тем, что он не решился действовать вопреки директиве Гитлера, предписывающей этой армии "оставаться на месте". Оказывается, Паулюс "сомневался вообще в возможности разорвать кольцо окружения и спасти значительную часть армии, потому что расстояние, которое следовало преодолеть, было довольно большим"{20}. Несомненно и то, что оставление района Сталинграда должно было резко ухудшить положение группы армий "А".

Каким бы ни было решение Гитлера - оставаться войскам Паулюса в Сталинграде и ждать, пока их выручат другие немецкие войска, или же совершать прорыв самим,- это еще не определяло судьбу окруженной группировки противника. В то время соотношение сил на советско-германском фронте уже изменилось в пользу Союза ССР и налицо были все реальные предпосылки для нанесения сокрушительного удара по зарвавшемуся врагу{21}.

Обстановка на советско-германском фронте поздней осенью и в начале зимы 1942 г. не являлась такой благоприятной для противника, какой она была в ходе летних кампаний немецко-фашистской армии в 1941 и 1942 гг.. Поэтому принятое высшим гитлеровским командованием в ноябре 1942 г. решение упорствовать в достижении своих стратегических целей и удерживать Сталинград не могло принести даже временного успеха фашистской Германии. Вместо ожидаемой победы гитлеровцы оказались перед катастрофой, которая надвигалась с неотвратимой закономерностью. Такой же или приблизительно такой результат неизбежен был и при другом решении фашистского командования, что не следует, конечно, понимать фаталистически, и в этом смысле правомерно говорить об ошибках Гитлера и германского генерального штаба, которые способствовали тем или иным неудачам немецко-фашистской армии. Профессиональное военное искусство фашистского вермахта первоначально было выше советского. Однако разгром крупнейшей группировки вермахта под Москвой и финал Сталинградской битвы показали, что Красная Армия после тяжелых поражений и огромных жертв научилась бить агрессора. Порочность немецко-фашистской стратегии, ее авантюристическая сущность, проявившаяся в недооценке мощи СССР, были главной причиной и той катастрофы, которая постигла противника под Сталинградом. Если бывшие гитлеровские генералы и реакционные историки войны не поняли действительных причин этой катастрофы, то это говорит лишь о их неспособности правильно понимать уроки истории.

Среди западногерманских историков есть и такие авторы, которые понимают, что коренное изменение обстановки на советско-германском фронте было вызвано отнюдь не отдельными просчетами гитлеровского руководства.

X. Шейберт, например, пишет: "Таким образом, для русских возникли три возможности: а) окружение немецких войск в районе Сталинграда, б) удар на Ростов с целью отрезать все немецкие войска в большой излучине Дона, под Сталинградом и южнее Дона, в) удар в направлении нижнеднепровского колена с целью окружения всех немецких войск южного крыла Восточного фронта.

Во всех трех случаях речь шла о разгроме слабых сил союзников Германии.

Третья возможность таила в себе наиболее крупный успех, но сильно превосходила как начальная цель материальные и моральные силы русских. Наиболее реальной была первая возможность, она при минимальном риске могла привести к результату, который сулил дополнительный выигрыш, ибо для заполнения брешей, которые появлялись в немецком фронте, командование вермахта из-за недостатка резервов вынуждалось оголять соседние участки фронта.

При осуществлении первого из названных нами вариантов могли возникнуть одно за другим или даже одновременно условия для воплощения в жизнь двух других возможностей"{22}.

Шейберт признает, таким образом, что у немецкой стороны не было реальных шансов локализовать успех, достигнутый командованием Красной Армии в ходе сталинградского контрнаступления, в то время как у советской стороны имелся достаточно широкий выбор оперативно-стратегических мероприятий для нанесения крупного поражения вермахту.