Сталинград. Том первый. Прощайте, скалистые горы

…Теперь настало время восхищаться капитану Танкаеву. Дорогой, 9мм, самозарядный пистолет системы Люгера и впрямь был на загляденье хорош. Воронёная сталь на отточенных гранях отливала глубокой синевой, рукоять, как влитая укладывалась в ладонь. Основной особенностью оружия был необычайный шарнирно-рычажной затвор. Автоматика основывалась на принципе отдачи ствола, с открытым затвором и кожухом.

Магомед понаслышке знал: такими пистолетами были вооружены офицеры и унтер-офицеры Вермахта, тайной полиции Гестапо, войска СС, а также офицеры технических родов войск – танкисты, лётчики и другие.

…Блиндаж освещали два чадящих светильника, по-обыкновению сделанные их латунных артиллерийских гильз, – дешево, но практично. Качество, которое на фронте всегда первостепенно, всегда в цене и почёте.

Именинник шагнул к свету. Под журчливое бульканье спирта в кружках и поздравительные возгласы собрания, жадно оглядывал подарок комбата. Пистолет жёг руку, словно страстный поцелуй. Он вдыхал запах металла и ружейного масла, как запах вражеской крови, покуда лёгкие не распухли от сладкого медового аромата. Другие, окружавшие запахи, казались сейчас горцу пресными и пустыми в сравнении с густым запахом смерти, что до сроку таилась внутри «одноглазого убийцы! Аллага шекур! Эта идеальная элегантная, машина смерти была способна прострелить человека до кости за доли секунды. «Восемь пуль – восемь смертей…И стреляет собака быстрее, чем успеешь моргнуть. Хо! Лучший пистолет Второй мировой войны».

– Да уж…умеют гады, клепать такие штуки! – не скрывая восхищения, присвистнул кто-то из взводных.

– А что ж ты хотел, Белов? – со знанием дела, едко усмехнулся замком 4-ой роты Медведев. – У нас на Руси отвеку так: Всё в почёте, что не в своём зачёте, – из-за бугра, стал быть. Одно слово Евро-опа!

– Жопа! Твоя Европа, Медведев! – с жаром, дрожа раздутыми крыльями ноздрей, будто давняя лютая обида взяла его сердце волкодавьей хваткой, вспыхнул и насыпался на старлея командир разведроты капитан Николай Непряхин. Болезненно остро, помня о своих погибших ребятах, он испытывал зверскую злобу к врагу и положительно ко всему, что было связано с ним. Потому как знал: если встретиться с немцем, будь он юнец, хоть старик – быть между ними крови. И рука его ни на миг не дрогнет. – Жопа твоя Европа! – с ненавистью повторил он, и звонко хлопнув ладонью по кобуре, скрепил: – Наш «Тульский Токарев» не хуже будет. Те же восемь патронов, мощность будь здоров, прост, надёжен и качества: не горюй немчура – мозги вон!

– Ну, скажешь тоже! – поднял голос взводный Сорокин из танкаевской роты. – А весит сколько зараза? Ровно чугунный утюг держишь!

– А ты баба, разве? Чтоб, как плойку ТТ держать?

– О-от-ставить! – командно рявкнул комбат. – Ишь бузатёры нашлись. Это ж, какая старая рана у вас: тронь словом, – закровоточит, мм? Отставить! Нашли время, тоже мне сарычи, выбили в полынке точок…

Майор выдержал паузу, глядя, как с суровых лиц офицеров сходит пунцовая краска, а политрук Хавив умело воткнул: