Сталин. Жизнь одного вождя

Развитие «ленинградского дела» позволяет говорить о том, что оно преследовало сразу несколько целей. Оно стало составной частью сталинской политики запугивания соратников и консолидации единоличной власти. Навязчивое осуждение «шефства» и масштабное выкорчевывание сети руководителей, делавших карьеру в Ленинграде, свидетельствовало о том, что Сталин наносил очередной превентивный удар по неформальным номенклатурным сетям[825]. Нельзя исключить, что Сталин рассматривал «ленинградское дело» как элемент более широкой перетряски высших эшелонов власти. Во всяком случае, фабрикация обвинений против «ленинградцев» первоначально разворачивалась синхронно с очередными атаками Сталина против его старых соратников Молотова и Микояна. Взаимосвязь этих событий выглядит тем более убедительно, что Молотов в течение многих лет был тесно связан с Вознесенским по службе и поддерживал с ним вполне хорошие отношения. Сын Микояна в разгар «ленинградского дела» готовился к свадьбе с дочерью опального Кузнецова и не изменил свои планы в зависимости от новых «обстоятельств», как можно было бы ожидать.

Независимо от конкретных причин недовольства Сталина Молотов и Микоян были самыми естественными целями сталинского недовольства, поскольку являлись наиболее заслуженными членами Политбюро, своеобразными символами потенциального коллективного руководства, наследниками старевшего вождя. Для укрепления режима личной власти, которым был постоянно озабочен Сталин, нужно было периодически дискредитировать соратников, ослабляя их политическое влияние.

Сталинские нападки на Молотова в конце 1945 г. в течение последующих нескольких лет оставались достоянием лишь узкой группы членов Политбюро. Молотов продолжал выполнять важнейшие руководящие функции: председательствовал в руководящих комиссиях Совета министров, возглавлял Министерство иностранных дел, имел важный голос в решении многих вопросов. Ситуация начала заметно меняться в 1948 г. Пользуясь различными предлогами, Сталин унижал Молотова выговорами и ограничением полномочий. Основным орудием давления на Молотова стала фабрикация дела о связях его жены П. С. Жемчужиной, еврейки по национальности, с «антисоветскими» еврейскими организациями. Сталин потребовал, чтобы Молотов развелся с Жемчужиной. «Сталин подошел ко мне в ЦК: «Тебе надо разойтись с женой!» А она мне сказала: «Если это нужно для партии, значит, мы разойдемся». В конце 1948-го мы разошлись», – вспоминал позже Молотов[826].

29 декабря 1948 г. на рассмотрение Политбюро были вынесены материалы госбезопасности о деле Жемчужиной. Ее исключили из партии, что означало неминуемый арест. Молотов нашел в себе силы воздержаться при голосовании[827]. Однако сила была на стороне Сталина. 20 января 1949 г. Молотов написал заявление:

Тов. Сталину. При голосовании в ЦК предложения об исключении из партии П. С. Жемчужиной я воздержался, что признаю политически ошибочным. Заявляю, что продумав этот вопрос, я голосую за это решение ЦК, которое отвечает интересам партии и государства и учит правильному пониманию коммунистической партийности. Кроме того, признаю свою тяжелую вину, что вовремя не удержал Жемчужину, близкого мне человека, от ложных шагов и связей с антисоветскими еврейскими националистами, вроде Михоэлса[828].

В марте 1949 г. Молотов был освобожден от поста министра иностранных дел. Одновременно Микоян лишился должности министра внешней торговли. Эти перестановки не означали полного лишения Молотова и Микояна руководящих позиций. Оба оставались членами Политбюро и заместителями председателя правительства и в этом качестве выполняли важные управленческие функции. Однако их политическому авторитету в номенклатурной среде был нанесен урон, что, несомненно, являлось истинной целью Сталина.