Сталин. Жизнь и смерть

Несмотря на голод, экспорт хлеба в Европу не прекращался. Нужны были средства для новых, беспрерывно строившихся заводов. В 1930 году было вывезено 48 миллионов пудов зерна, в 1931-м – 51, в 1932-м – 18, и в самом голодном 1933 году он все-таки продал 10 миллионов пудов.

Страхом, кровью и голодом он вел, точнее, волочил страну с переломанным хребтом по пути индустриализации.

Самое страшное: этот голод, им предвиденный, был полезен. Окончательно обессилевшая, издыхающая деревня покорно приняла насилие коллективизации. Старая формула революционеров «чем хуже, тем лучше» – сработала.

А он все продолжал усмирение страны. И опять помог голод: по сводкам ГПУ, в города бежало более полутора миллионов крестьян. И, как бы защищая город от голодных толп, он прикрепил крестьян к земле. В стране вводятся паспорта, но в сельской местности они на руки не выдаются. Беспаспортных крестьян в городе арестовывала милиция. Паспорта лишили людей права на свободное передвижение и дали ГПУ новую возможность жестко контролировать всех граждан. Ирония истории: в царской России существовали паспорта, их отмена – один из главных лозунгов революции.

Октябрьские мечтания о разрушении государства закончились: государство-монстр уже существовало.

Игры «Ягодки»

Создавая Империю, Сталин неустанно заботится об идеологии. И здесь его главным помощником становится ГПУ.

Ягода умел не только выколачивать признания из интеллигентов – он прекрасно работал с ними и вне тюрем. В его близких друзьях – самые знаменитые писатели, и Ягода придумал для них поразительный знак доверия: следователи часто зовут писателей в ГПУ – слушать допросы. Стоя в другой комнате, они слушают, как запугивают несчастного, как сломленный интеллигент соглашается оболгать друга.

Приходили в ГПУ и блистательный Исаак Бабель, и Петр Павленко. Надежда Мандельштам пишет: «В 1934 году до нас с Ахматовой дошли рассказы Павленко, как он из любопытства принял приглашение следователя и присутствовал, спрятавшись, на ночном допросе. Он рассказывал, что Осип Эмильевич (Мандельштам. – Э.Р.) во время допроса имел жалкий и растерянный вид, брюки падали, он все время за них хватался и отвечал невпопад, порол чушь, вертелся, как карась на сковороде».

И самое страшное: Павленко не понимал чудовищности ситуации! Время уже вставило большинству особые сердца.

Жена самого страшного палача Николая Ежова, который сменит Ягоду, простодушно спрашивала Надежду Мандельштам: «К нам ходит писатель Пильняк. А к кому ходите вы?»

«Ходить» – это значит быть под покровительством великого ГПУ.

Воспитывает Ягода писателей, приручает.

Именно Ягода сумел выполнить задание Хозяина – вернуть в СССР Горького. С 1928 года в Сорренто организуется поток телеграмм и писем с родины, в которых рабочие рассказывают, как они ждут своего певца.

В том же 1928 году Хозяин организует небывалое по размаху 60-летие Горького. Он умеет славить… Портреты писателя, статьи о нем заполняют все газеты. Через посланцев Ягоды Хозяин предлагает Горькому пост духовного вождя страны, второго человека в государстве. Уже знакомое: «Мы с тобой – Гималаи».

Отвыкший за границей от прежней беспримерной славы, Горький соглашается посетить СССР. Коллективизация ему интересна: он всегда ненавидел «полудиких, глупых, тяжелых людей русских сел», и то, что теперь они должны превратиться в любимый им сельский пролетариат, в тружеников совхозов и колхозов – его обнадеживает.

Рядом с вернувшимся Горьким неотлучно находится Ягода, «Ягодка» – так ласково зовет писатель шефа тайной полиции. Ягода везет его в путешествие… по лагерям ГПУ. Горькому показывают бывших проституток и воров, ставших ударниками труда. И все время – постоянная, беспрерывная лесть. Хозяин знает слабости людей…

В лагерях Горький умиляется увиденному, растроганно плачет и славит чекистов. Окончательно он возвращается в СССР в дни процессов интеллигенции, в год «шахтинского дела». И писатель-гуманист в статье в «Правде» дает формулу, которая станет лозунгом сталинского времени: «Если враг не сдается – его уничтожают».

Хозяин в нем не ошибся. Вернув Горького, он предназначит ему особую роль в усмирении интеллигенции.

С 1929 года, параллельно с процессами вредителей, идет кампания против «идеологических искривлений». Интеллигенцию учат быть осторожной с печатным словом. Малейшая неточность по сравнению с официальными взглядами грозит обвинением в извращении марксизма-ленинизма и в лучшем случае изгнанием с работы.

Громят биологов, философов, педагогов, экономистов. Все области знаний рапортуют о найденных «искривлениях». «Горе-ученые» – так их теперь называют – послушно каются на собраниях.

Постепенно стыд изгоняется из употребления. Страх сильнее стыда.

Теперь жестокие прежние годы кажутся царством свободы.