Сталин умел шутить

Вскоре после войны было решено пригласить в нашу страну с официальным визитом английского фельдмаршала Монтгомери. Он прибыл в январе 1947 года. Сразу нанес официальный визит начальнику Генерального штаба Маршалу Советского Союза А.М. Василевскому.

С коротким приветственным словом Василевский вручил Монтгомери бекешу и папаху. Фельдмаршалу подарок очень понравился.

Он долго его разглядывал, спросил, точно ли это настоящая белка и какова стоимость меха. Затем решил надеть бекешу и папаху. Оказалось, что папаха была впору, а бекеша слишком длинна.

Василевский успокоил:

— Дело поправимое. Завтра к утру бекеша будет доставлена вам в надлежащем виде.

Однако это не устраивало фельдмаршала, и он попросил, чтобы бекешу укоротили здесь же, при нем, он подождет. Все недоуменно переглянулись.

Минут через сорок привезли портного с машинкой. Была произведена примерка, и портной в приемной начальника Генштаба, сел за работу.

Завязался непринужденный разговор. Вспомнили дела минувших дней. Монтгомери с большой охотой и подробностями рассказал про известную нам битву под Эль-Аламейном, в которой он одержал победу над Роммелем. В третий раз выпили кофе. Наконец портной работу закончил, сделал еще одну примерку — бекеша была теперь впору. Довольный, не снимая ее, Монтгомери покинул Генштаб.

Накануне отъезда фельдмаршала И.В. Сталин дал обед в честь Монтгомери. На обед приглашалось человек двадцать. К назначенному сроку мы — военные и представители МИДа — собрались в Большом Кремлевском дворце. До начала обеда оставалось пять минут, а Монтгомери все не было. Дозвонились до резиденции: говорят — выехал. Тут же открывается дверь и в приемный зал входит Монтгомери, одетый в бекешу и папаху.

— В чем дело? — бросились мы к сопровождающим его советским офицерам. — Почему не раздели, как положено?

— Категорически отказался.

Фельдмаршал, заметив замешательство и недоумение на лицах присутствующих, сказал:

— Хочу, чтобы меня увидел Генералиссимус Сталин в русской форме.

В это время вошли И.В.Сталин и члены правительства. Монтгомери объяснил и ему, в чем дело. Сталин посмеялся, сфотографировался вместе с ним, потом Монти (как его звали англичане) тут же разделся, и начался обед.

На следующий день мы провожали Монтгомери с центрального аэродрома. Он приехал в той же бекеше и папахе, принял рапорт начальника почетного караула и улетел, не расставаясь с нашим подарком.»

Цену себе набивают

После пленарного заседания Потсдамской конференции 24 июля 1945 года новый президент США Г. Трумэн с секретным видом отвел И.В.Сталина в сторонку и сообщил, что у них есть такое оружие, которого еще никогда не было. У. Черчилль знал, о чем у них идет речь, и буквально впился глазами в генералиссимуса, чтобы увидеть, какое впечатление произведет на него это сенсационное сообщение. Вопреки ожиданиям, на лице Сталина не дрогнул ни один мускул. Всем своим видом Сталин выражал полное благодушие.

— Он не задал мне ни одного вопроса! — изумленно произнес Трумэн, когда Черчилль спросил, как весть о новой бомбе воспринял Сталин.

— Наверное, просто не понял, о чем идет речь! — заключил Черчилль.

Не подав виду, что он понял значение сказанного Трумэном, сразу по возвращении на свою виллу Сталин сказал Молотову:

— Нужно обсудить с Курчатовым, как нам ускорить наши работы.

Вернувшись в Москву, Сталин послал за Курчатовым и сказал ему: «Просите все, что нужно. Отказа не будет».

Вместе с тем Сталин обратил внимание на то, что, когда американцы теперь имеют атомную бомбу, англичане ни разу не упоминали, что и у них идут разработки бомбы и какие они на это возлагают надежды.

Через три года Сталин воочию увидел грозное детище советской промышленности и науки — отечественное атомное оружие — оружие защиты мира в мире.

Не допустить нового мирового господства

Оценивая речь У. Черчилля 5 марта 1946 года в Фултоне (США) в присутствии президента Г.Трумэна, И.В.Сталин говорил корреспонденту газеты «Правда»:

— По сути дела, г. Черчилль стоит теперь на позиции поджигателей войны, и г. Черчилль здесь не одинок — у него имеются друзья не только в Англии, но и в Соединенных Штатах Америки.

Следует отметить, что г. Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Г-н Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы мира. Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы как единственная полноценная нация должны господствовать над другими нациями. Английская расовая теория приводит г. Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные должны господствовать над остальными нациями мира.