Сталин. Том II

Со времени учреждения второго комитета общественного спасения начинается переход власти, с одной стороны, к эбертистам, с другой – к Робеспьеру. Дантон недостаточно противодействовал этому переходу, часто находясь в отсутствии из Парижа и слишком рассчитывая на свою популярность. Термидор имел под собою социальную основу. Дело шло о хлебе, мясе, квартире, избытке, если возможно – роскоши. Буржуазное якобинское равенство, принявшее форму регламентации максимума, стесняло развитие буржуазного хозяйства и рост буржуазного благополучия. Термидорианцы в этом пункте отдавали себе совершенно ясный отчет в том, чего хотели. В выработанной ими декларации прав они исключили существенный параграф: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах». Тем, кто предлагал оставить этот важнейший якобинский параграф, термидорианцы отвечали, что он является двусмысленным и потому опасным: люди равны, конечно, в правах, но не в способностях и не в собственности. Термидор был непосредственным протестом против спартанских нравов и против стремления к равенству, которое лежит в их основе.

Тот же социальный мотив мы встречаем в советском термидоре. Дело идет прежде всего, чтобы сбросить с себя спартанские ограничения первого периода революции и дело идет о том, чтобы оправдать подрастающие привилегии бюрократии. Не могло быть, однако, и речи о введении либерального экономического режима. Уступки в этом направлении имели временный характер и длились гораздо меньшее время, чем предполагали инициаторы и прежде всего Сталин. Либеральный режим на основе частной собственности означает сосредоточение богатств в руках буржуазии, ее верхних слоев. Привилегии бюрократии вовсе не вытекают из автоматической работы сработанных экономических отношений. Бюрократия присваивает себе ту часть национального дохода, которую может обеспечить своей силой, или своим авторитетом, или своим прямым вторжением в экономические отношения. По отношению к прибавочному продукту нации бюрократия и мелкая буржуазия являются прямыми конкурентами. Однако обладание прибавочным продуктом открывает дорогу к власти, поэтому бюрократия вдвойне должна была глядеть ревнивым оком за процессом обогащения верхних слоев деревни и городской мелкой буржуазии. Борьба между бюрократией и мелкой буржуазией за прибавочный продукт народного труда и составляла основу политической борьбы между сталинцами и так называемыми правыми.

Полицейские рапорты по поводу настроений в массах, свидетельствуют, что праздник 10 августа, т. е. республиканской революции, прошел в безразличии и что в толпе говорили: «Депутаты радуются сегодня, революция выгодна только им одним». Депутаты конвента стали объектом общей ненависти. О них говорили, как о расхитителях народного достояния, их широкий образ жизни выделялся особенно сильно на фоне общей нужды. В бедных кварталах говорилось, что в конце концов лучше было жить в период Робеспьера, когда Конвент заботился о нуждающихся, теперь они пьют, едят, обогащаются за счет народа. Когда террористы и якобинцы были раздавлены, возник или, вернее, обнаружился, вспыхнул конфликт между термидорианцами республиканцами и конституционными роялистами, которые играли большую роль в Учредительном и Законодательном собраниях.

Политика термидорианского ядра состояла в лавировании между роялистами, эмигрантами, с одной стороны, и террористами и их соседями – с другой. Законодательные и административные меры вели то направо, то налево. Однако в провинции опора термидорианцев и их хвост был гораздо реакционнее и явно тяготел к роялистам. Террористы, чувствовавшие, что почва ускользает из-под ног, зорко глядели в сторону правящей термидорианской клики, ловя каждый поворот влево, и стремясь подхватить и поддержать его. Термидорианцы, открывшие ворота реакции, пытались теперь изо всех сил закрыть эти ворота, пользовались поддержкой задушенных и ослабленных якобинцев. Конвент прекратил свое существование 4-го брюмера 4-го года (26 октября 1795 г.).

«В пользу термидорианцев, – пишет наш автор, – можно, однако, привести тот факт, что они были в подавляющем большинстве честные люди и, что для руководства ими не хватало людей первого плана. Они отбивались от непреодолимых трудностей, тогда как эшафот и проскрипция душили их вождей».

Термидорианскую буржуазию характеризовала ненависть к монтаньярам, ибо вожди их были выходцами из среды, ставшей во главе санкюлотов. Буржуазия и с ней термидорианцы, боялись больше всего нового взрыва народного движения. Именно в этот период формируется полностью классовое сознание французской буржуазии. Она ненавидит якобинцев, полуякобинцев бешеной ненавистью, как изменников ее наиболее священным интересам, как перебежчиков, ренегатов, правящей касты.