Читаем Сталин шутит... полностью

Учитель долго и нудно рассказывал на уроке житие великих «демократов». Вовочка скучал, зевал. Учитель потребовал от него встать и повторить все, что тот знает о Сахарове, Солженицыне, Буковском…

Вовочка вознегодовал: «А вы знаете Шкрябу, Зибзика, Лома? Не знаете, ну и молчите. И скажите спасибо, что я Сталину пожаловаться не могу. Он бы вам показал, как детей своей взрослой бандой пугать!»

220

Учительница: «Правильно ответивший на вопрос будет иметь прибыль — новенький школьный ранец. Кто самый известный человек в мире?»

Вовочка: «Наш президент!»

Учительница: «Молодец. Получай дивиденд».

Вовочка после уроков пришел на Красную площадь с новеньким ранцем. Постоял, повздыхал: «Простите меня, Ленин и Сталин. Ничего личного — только бизнес. Сами видите, времена какие».

221

Со временем Вовочка стал умнеть и даже философствовать. На уроке русского языка политически подкованная и верно ориентированная Марья Ивановна рассказывает о спряжении и глагольных временах.

— Возьмем, дети, глагол «ругать». Я ругаю Сталина, ты ругаешь Сталина, он ругает Сталина… Вовочка, какое это время?

— Бездарно потраченное, Мариванна.

222

Хотя Вовочка подрастал и умнел, но наивности в нем было хоть отбавляй. Например, первого сентября учительница попросила детей рассказать, чем каждый занимался летом.

— Мариванна, как вы относитесь к чтению произведений товарища Сталина? — спросил Вовочка.

— Отрицательно, — довольно грозно изрекла учительница.

— Тогда я ничем не занимался и дурака валял.

223

Вовочка повзрослел, скоро окончит школу. На уроке истории его спросили, что означает старый термин «культпросвет»?

Он подумал и, знаете, так толково ответил:

— Культпросветом назывался коротенький промежуток времени между угасанием культа личности Сталина и раздуванием культа личности Хрущева.

224

Урок выживания. Учитель показывает, как прятаться под парту после подачи сигнала тревоги. «Внимание, сирена», — объявляет он. За исключением Вовочки все нырнули под парты. «Ты почему сидишь, как ни в чем не бывало? Война началась, спасай свою жизнь, дурак!» — «Это вы дураки, а я герой. Товарищ Сталин учит, что на войне всегда есть место подвигу».

225

Ельцин окочурился, и едва лишь очутился на том свете, как увидел Сталина с плетью. Вождь недружелюбно посмотрел на новичка и сказал:

— Так это ты, который вышел из ума…

— Во-первых, я не спятил. Во-вторых, надо говорить не «вышел», а «сошел с ума», — вызывающе пробасил Ельцин.

— Не перебивай, пока тебя не привязали к рельсам твоим собственным языком. А вышел ты из ума, чести и совести нашей эпохи…

Для тех, кто подзабыл историю. Захватывая власть, этот горький пропойца клятвенно уверял народ, что скорее ляжет на рельсы, чем позволит взвинтиться ценам. Что касается ленинских слов «партия — это ум, честь и совесть нашей эпохи», то именно такие, как Ельцин, начиная с хрущевских и кончая горбачевскими временами, демагогически повторяли их, износили и затерли. Имели наглость поместить эти слова на партбилет, от которого без всяких угрызений избавлялись во время перестройки.

Куда Ельцин вошел после того, как из партии вышел, Сталин ему, конечно, сказал и показал, но сцену этого бесчестья всенародного пьяницы мы опускаем.

226

На тот свет постоянно приходят дурные вести из России. Ельцин всякий раз устраивает траурный митинг по случаю пополнения потусторонних рядов своих единомышленников и горестно возглашает: «Убили депутата Старовойтову, убили телеведущего Листьева, убили журналистку Политковскую… Лучших людей России убивают…» Некто тугоухий дергает за руку зевак и все время переспрашивает: кого там убили, кого убивают, а? Сталин не выдержал и говорит (грубиян все-таки): «Да отстань ты, кого надо, того и убивают…»

227

Ельцин на том свете обличает большевиков:

— Ленин говорил, что государство — это насилие. Сталин говорил, что государство — это диктатура. Нельзя было дальше терпеть такое положение и такие взгляды!

Владимир Ильич посмеивается. Иосиф Виссарионович крутит пальцем у виска:

— И от кого мы это слышим? От того, кто создал государство — кидалово, а также воровалово, грабилово, брехалово, шлюхалово, обнищалово…

А Ельцин не унимается:

— Социализм отбросил демократию, довел до запущенного состояния права человека!

Тут Иосиф Виссарионович не выдержал:

— Правдолюб хренов, разве ты не видишь и не слышишь, как капитализм из бомболюков забрасывает всех демократией, а с ракетных установок им запущены права, очень много крылатых прав?

228

Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой. Ельцин принял Россию с космической орбитальной станцией, а оставил с протянутой рукой.

229

Убогость западной политической мысли поражает. И это не анекдот. Это правда.

Анекдот же заключается в следующем:

К. Маркс создал учение марксизма. В. И. Ленин создал учение ленинизма. И. В. Сталин создал учение сталинизма. На Западе долго не было деятеля, способного адекватно ответить коммунистам в теоретической сфере. Но вот объявлено, что Генеральный секретарь ООН К. Аннан разработал некое миротворческое учение. Осталось найти для его теории достойный термин.

230
Перейти на страницу:

Похожие книги

Адриан Моул: Годы прострации
Адриан Моул: Годы прострации

Адриан Моул возвращается! Годы идут, но время не властно над любимым героем Британии. Он все так же скрупулезно ведет дневник своей необыкновенно заурядной жизни, и все так же беды обступают его со всех сторон. Но Адриан Моул — твердый орешек, и судьбе не расколоть его ударами, сколько бы она ни старалась. Уже пятый год (после событий, описанных в предыдущем томе дневниковой саги — «Адриан Моул и оружие массового поражения») Адриан живет со своей женой Георгиной в Свинарне — экологически безупречном доме, возведенном из руин бывших свинарников. Он все так же работает в респектабельном книжном магазине и все так же осуждает своих сумасшедших родителей. А жизнь вокруг бьет ключом: борьба с глобализмом обостряется, гаджеты отвоевывают у людей жизненное пространство, вовсю бушует экономический кризис. И Адриан фиксирует течение времени в своих дневниках, которые уже стали литературной классикой. Адриан разбирается со своими женщинами и детьми, пишет великую пьесу, отважно сражается с медицинскими проблемами, заново влюбляется в любовь своего детства. Новый том «Дневников Адриана Моула» — чудесный подарок всем, кто давно полюбил этого обаятельного и нелепого героя.

Сью Таунсенд

Юмор / Юмористическая проза