Сталин против рептилоидов

– А товарищ Тыжных, случайно не тут?– Интересовался пришедший.

– Нет не тут, вечером на занятиях будет.– Отвечал Васька.– А зачем он вам?

– А был тут? Может он ночевал тут сегодня, может, приводил кого?– Товарищ Аджания подошёл к Яшке, и вопрос задавал ему, разговор с Васькой он счёл бесполезным. Сразу было видно – Васька тёртый калач. Сам будет больше спрашивать, чем отвечать.

– Никого он, вроде, не приводил,– зачем-то начал врать Яшка Спортсмен, а врал он плохо, неуверенно.

– Никого значит?– Шалва Семёнович сделал знак и один из милиционеров прошёл в комнату и стал деловито, со знанием дела её осматривать.

– Я не видел,– лепетал Яшка, хотя всё он вчера видел, сидел на товарища Незабудку пялился.

А милиционер не побрезговал, покопался в пепельнице и там, среди самокруток, лежала знатная вещь. Милиционер достал из пепельницы гильзу от дорогой папиросы. Протянул её Шалве Семёновичу.

– О! «Зефиры Кавказа»! – Сказал тот и опять заговорил с Яшкой.– А кто из рабфаковцев курит такие нэпманские папиросы, уж не ты ли?

– Я…– начал Яшка.

– Ты?– Удивился Шалва Семёнович.

– Я вообще не курю, я в атлетическую секцию при институте хожу.– Лепетал Яшка.

– Молодец, так значит, отвечай атлет: кого приводил сюда Тыжных?

Яшка морщился и молчал, зато Васька не молчал:

– А чего вам нужно-то, товарищ? Был он тут или нет, приводил он кого или не приводил, вам то, что за дело? Он что, контра? Так нет – не контра, я знаю, я с ним вместе воевал. А раз не контра, тогда зачем он вам?

Отвечать на этот вопрос, товарищ Аджания не собирался, ответом на него был короткий и резкий удар: левой, снизу в печень. Без звука Василий Ярохин рухнул на пол, схватившись за живот. А бывший секретарь, как ни в чём не бывало, повернулся к Спортсмену и спросил:

– Вопрос помнишь? Нет? Напомню. Кого сюда приводил Тыжных.

– Ба-бабу,– заикался Спортсмен.

– Красивую?

– Да. Очень.

– Когда ушли?

– Не знаю, я в пять сюда пришёл, их уже не было.

– Куда направились, не говорили?

– Ехать собирались сегодня. А куда не говорили. Говорили, что в мягком вагоне. Баба говорила, что только в мягком поедет.

– Заткнись, Яшка, – сипел с пола Василий Ярохин,– заткнись, подкулачник.

Милиционер, в звании старшины, с размаху пнул его в бок сапожищем, так, что было слышно, как рёбра хрустнули. А потом добавил ещё и по затылку сапогом.

Шалва Семёнович на Ваську даже не взглянул, он схватил Спортсмена за горло, но так, чтобы тот говорить мог, и прошептал:

– Почему только в мягком вагоне? А?

– Она говорила, что не в мягком за восемь дней с ума сойдёт.

– Восемь дней? То есть ехать им восемь дней?

– Да, – кивал Яшка.

– Восемь дней, восемь дней,– повторял Шалва Семёнович, выпуская горло Спортсмена.

«До Симферополя три с половиной дня пути, даже до Тифлиса три, значит поедут на восток, конечно на восток, она к себе в Читу собралась. Что ж надо будет сообщить нашим товарищам в Чите, чтобы ждали её, и чтобы с мужем её провели серьёзную работу, но прихватить её лучше здесь, на вокзале. Во всяком случае, попытаться перехватить, чтобы не гоняться за нею по все стране. Так, в Сибирь поезда идут с Ярославского вокзала. Ага».

– А как выглядит товарищ Тыжных? Говори.– Приказал он Яшке.

– Рыжий, ниже вас, но тоже крепкий. Конопатый. Носит кожанку, галифе и фуражку. Фронтовик.

Шалва Семёнович несколько раз кивнул задумчиво и произнёс:

– Пошли, – и двинулся к выходу.

– А этих, что, оставим?– Спросил старший милиционер.

Товарищ Аджания остановился на секунду: «Тащить их к себе, для предметного разговора нет времени, да и вряд ли они, могли добавить, что-нибудь интересного, убивать их тоже смысла нет, Тыжных уже здесь не появится, он видно не дурак, так, что предупредить его они не смогут».

Товарищ Аджания махнул рукой, и пошёл к двери, что означало: Чёрт с ними, пусть живут.

Милиционеры бодро пошли за ним.

И тогда Яшка кинулся к Василию, стал поднимать его с пола, а Васька злился:

– Что иуда, продал товарища?

– Вася, ну ты ж видел какие они, чисто колчаковцы.

– У,– Васька замахнулся кулаком,– сам ты колчаковец, подкулачник чёртов, дать бы тебе в морду, чтобы сопли – вон!

Но бить не стал. Только поморщился от боли в боку.

Глава 19

В пустом, из-за раннего утра, холле шикарной гостиницы «Метрополь» их не ждали.

– Куда вы, куда?– Старый швейцар с бакенбардами и в ливрее кинулся к ним с распростёртыми руками, – вход только для иностранных граждан и интуристов! И делегаций.

– What's the matter , young man? I go to my room.– Надменно произнесла Ракель Самуиловна.

– Оно конечно, фрау, – сразу согласился швейцар,– прошу вас, gehen Sie bitte vorbei.– И тут же принялся за Свирида.– А вы гражданин, на выход, проследуйте, прошу на выход. И без пререканий.

Говорить по буржуйский товарищ Тыжных не мог, на РабФаке он только начал учить английский, и, остановив Ракель Самуиловну жестом, которая собиралась ему помочь, оперуполномоченный произнёс:

– А ну-ка тихо, дядя, ты тут своими бакенбардами не тряси. Авось не старый режим.