Сталин. Операция «Ринг»

Блюменталь-Тамарин, а точнее, эта фамилия занимала далеко не последнее место в числе деятелей отечественной культуры и искусства. Его отец и мать были известными людьми в театральном мире. Сам он получил классическое образование – окончил Московское театральное училище, дальнейшую жизнь связал со сценой и с течением времени сделал себе имя. Оно было известно не только в России, но и за рубежом. Именно это обстоятельство и подвигло Луначарского снять палец чекиста с курка револьвера. На свободу Блюменталь-Тамарин вышел похудевшим, но не с волчьим билетом и, не мешкая, отправился под крыло своего покровителя – в Москву – завоевывать советские театральные подмостки.

В бурном послереволюционном времени Блюменталь-Тамарин чувствовал себя как рыба в мутной воде и быстро нашел не только теплое, но и сытное место в новой жизни. Благодаря связям среди вождей новой пролетарской культуры он быстро пробился в число приближенных к власти. Вскоре, обласканный ею, он получил причитающийся номенклатурный набор: служебную машину с водителем, персонального секретаря, шикарную госдачу в подмосковной Истре.

Славословие Блюменталь-Тамарина в адрес строителей социализма и вождя Сталина не осталось без внимания. В 1926 году он одним из первых деятелей культуры стал заслуженным артистом РСФСР. Постановление советского правительства о присвоении ему этого высокого звания зачитал со сцены сам нарком просвещения Луначарский. В тот день на торжественном вечере в честь Блюменталь-Тамарина пели великие Собинов, Нежданова и Обухова.

Обласканный властью, он купался в лучах всесоюзной славы. В то время когда большинство народа перебивалось с воды на квас, Блюменталь-Тамарин не стеснялся и жил на широкую ногу. Его современник Георгий Бахтаров вспоминал:

«…B 1931 году мне и двум моим товарищам по Реалистическому театру предложили принять участие в гастрольной поездке Всеволода Александровича Блюменталь-Тамарина в Тулу и Харьков. В Харькове за день до окончания гастролей он пригласил нас на ужин в шикарный ресторан на Сумской. В отдельном кабинете был накрыт стол на четыре персоны. До сих пор помню все эти невообразимые закуски: янтарную лососину с лимоном, анчоусы, белугу в белом вине, холодную индейку с каштанами, на горячее – котлеты «Марешаль» (что-то фантастически вкусное из грудок рябчика, начиненных белыми грибами) и, наконец, десерт – клубника со взбитыми сливками.

Всеволод Александрович был в ударе, увлеченно рассказывал о своей молодости, вспоминал театральные легенды, читал Блока и Лермонтова. В какой-то момент на пороге кабинета появился незнакомый человек средних лет в очках. Он внимательно слушал стихи. Блюменталь-Тамарин, уже захмелевший, пригласил его к нашему столу. Незнакомец приблизился и сказал: «Я вчера видел вас в «Нине». Вы удивительный артист! И стихи читаете вдохновенно. А ведь в 1919 году в Одессе по решению подпольного обкома партии я должен был вас застрелить! И только случай помешал мне сделать это. Вас обвиняли в том, что вы предали Лизу В. Она погибла в контрразведке».

Блюменталь мгновенно протрезвел. «Это клевета и ложь! – сказал он. – Когда в город вошли красные, я был арестован и приговорен к расстрелу. Но приговор был обжалован, и дело прекращено за недоказанностью обвинения».

Хорошо начавшийся вечер был совершенно испорчен…»