Сталин и разведка

15 марта 1934 года Артузов направил Сталину перехваченный доклад командира роты инженерного батальона, капитана Танака Макото, производившего в июле 1933 года обследование восточной части КВЖД и примыкающей к ней части Уссурийской ж. д.

«Обследование производилось в целях выяснения наиболее уязвимых мест упомянутых ж. д. участков с точки зрения возможности их разрушения в случае наступления Красной армии со стороны Владивостока и отступления маньчжуро-японских войск на Запад».

Сталин подробно ознакомился с документом, подчеркнул все его строки. Он, видимо, остался не очень доволен, и у него возникли вопросы, с которыми он вернул письмо отправителю «т. Артузову. В чем должны состоять меры предупреждения взрывов и вообще диверсий? Кто их вырабатывает? Кто их проведет? И. Сталин».

Ответов на эти вопросы в деле нет, а письмо 20 июня 1935 года расписано Артузовым Слуцкому с резолюцией «К делу».

11 марта 1934 года зампред. ОГПУ Ягода доложил Сталину «документальный агентурно изъятый японский материал, направленный военным атташе в Турции в адрес Генерального штаба Японии в Токио. Документ представляет оценку возможности использования мусульманских государств по линии военно-стратегических мероприятий против СССР, а также соображения по поводу проведения необходимых мер в мирное время».

Доклад военного атташе произвел впечатление на Сталина, результатом чего стала его резолюция: «Т. Радеку. Не стоит ли опубликовать может быть с некоторыми пропусками? И. Ст.». Ответ Радека: «Дорогой товарищ Сталин! Не зная наших переговоров с ними и нашей оценки военной опасности, я стесняюсь иметь суждение о целесообразности печатания. Печатание документа имеет одно преимущество: показывает опасность стране и миру. Но это можем достигнуть и другими средствами, в то время как напечатание — вещь очень острая. Если считаете нужным печатать, то, думаю, что лучше без сокращения. Сокращать стоит, если бы надо было выбросить для нас неподходящее, а такого не нашел. Жду указаний. Сердечный привет К. Радек. 17 марта». Резолюция Сталина: «В мой архив». Тем дело и закончилось.

17 декабря 1934 года за подписью заместителя наркома внутренних дел Прокофьева Сталину поступила «…добытая агентурным путем копия донесения японского генконсула во Владивостоке Ватанабе в адрес японского министра иностранных дел: „Наблюдения в связи со слухами о японо-советской войне“. Сталин подчеркнул в этом документе строки о том, что «каждый год возникали новые слухи в различной формулировке». Но теперь речь идет уже о том, что не Япония нападет на СССР, а «Советскому Союзу следовало бы взять инициативу в свои руки». Называется ряд причин этого, которые Сталин выделил. «7. Увеличение советских войск. 2. Мощь советской авиации. 3. Появление подлодок на Тихом океане. 4. Высокий боевой дух Красной армии. 5. Настроение населения (растет пренебрежительное отношение к Японии). 6. Агитация, проводимая чинами советского военного командования и руководящими членами партии. 7. Пропаганда в печати. 8. Международное положение (отмечена изоляция, в которой оказалась Япония, и укрепление позиций СССР). 9. Положение внутри страны (среди населения нет признаков антисоветской деятельности). 10. Запасы продовольствия, топлива и предметов снаряжения на Дальнем Востоке (отмечено, что созданы запасы на полгода для всего населения Дальнего Востока).

В то же время, отмечает Ватанабе, армия занята больше хозяйственными делами, чем боевой подготовкой.

Сталин выделил мнение генконсула о том, что нет тенденций в пользу объявления войны Японии и что пропаганда направлена лишь «на усиление антияпонских настроений и рассеивания боязни в отношении Японии; …система ГПУ …весьма строга, и все попытки организации антисоветских заговоров пресекаются…»