Сталин, Гитлер и мы

«В какой-то из зимних вечеров того самого года, когда началась кампания против Тито (то есть в 1948 году. — В. Н.), сопровождаемая борьбой с космополитизмом, сионизмом, вейсманизмом-морганизмом, я сел в троллейбус на пустой стоянке, но вдруг услышал позади себя тяжелое сопение. Обернувшись, увидел двух молодых людей, прибежавших откуда-то в последнее мгновение и втиснувшихся в троллейбус, придерживая руками дверь. Я взглянул на них, и меня словно током ударило, молодые, чернявые, как близнецы похожие на те фигуры, которые можно было увидеть в любой час дня и ночи на Арбате, на Манежной площади и других „режимных“ площадях и улицах, где они стояли одиноко, усиленно наблюдая за прохожими и за проезжающим транспортом. Эти двое в троллейбусе следили, однако, не за улицей, а за мной. Я это понял сразу, я был подготовлен к этому всем тем, что видел, знал и уже понимал в московской жизни…

В том пестром, сложном, но совершенно понятном мире, в котором я провел свою молодость, за мной как за коммунистом тоже следила полиция. Ее политическое отделение в Румынии называлось сигуранца, что тоже означает „безопасность“. Но это было не то, совсем не то. Там за мной ходил иногда один-единственный шпик. В Москве — „опергруппа“ из трех человек со своей машиной и водителем. Удивительным было и то, что московские секретные работники носили совершенно одинаковые пальто, шапки и суконные боты, верно, полученные в одном распределителе… Тут есть какое-то сходство с „Процессом“ Кафки. И все же это не то…»

Да, самые страшные художественные вымыслы — детский лепет по сравнению с массовым сталинским террором, агонию которого застал тогда в Москве Константиновский.

Похоже, что он так и останется единственным советским писателем, который нарисовал картину того, что мы натворили в Восточной Европе, в так называемых странах социалистического лагеря. После смерти Сталина он смог часто ездить в Румынию, где, как он убедился, сталинский террор наделал никак не меньше бед, чем у нас. А главное, что он там увидел, — это перерождение души его бывших товарищей по революционной борьбе. Те из них, кто все же уцелел в годы правления в Румынии сталинских наместников, стали совсем другими людьми, они заняли особняки богачей и скрылись за плотным кольцом охраны. Совсем как у нас! И при всем том они и после смерти Сталина по-прежнему дрожали от страха. Как известно, в Румынии сталинизм задержался надолго и дал страшные рецидивы. Чего стоил один только преступный режим Чаушеску! Нет, не только у нас дух Сталина пережил его физическую смерть… Кстати, Константиновский и в Румынии сразу обнаружил за собой слежку, как только прибыл туда из СССР. Он пишет: «Я не поверил своим глазам, увидев в Бухаресте начала 70-х годов то же самое, что видел в Москве в конце 40-х и начале 50-х. Я вернулся в прошлое?» На этот вопрос писателя можно с грустью ответить, что мы до конца из того прошлого так еще и не вышли…