Сталин. Битва за хлеб

«Красноармейцами того же полка в этом лее селе Лыбаево произведены у граждан самочинные обыски, за что предволисполкома арестовал виновников и отправил в г. Ялуторовск с милиционером. Попавшееся навстречу кр-цы того же полка освободили сослуживцев, обезоружив милиционера. По приезде в село пытались арестовать председателя волисполкома, последний скрылся бегством. По убегающему кр-цы открыли стрельбу, но убегающий скрылся благополучно»[165].

Ну прямо-таки сельская идиллия, не находите?! Жаль, автор не отмечает выпитое всеми сторонами количество самогонки…

Глава 6 РЕАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ТАМБОВСКОГО ВОССТАНИЯ

Нормальному человеку все это должно казаться верхом цинизма и жестокости, но на войне, когда выбираешь лишь между «плохим» и «совсем плохим», только так и можно. Это, знаете ли, в Барад-Дуре, за чаем с вареньем, хорошо было рассуждать о бесценности человеческой жизни…

Кирилл Еськов. Последний кольценосец

На этом можно бы и закончить, но как обойтись без Тамбова и будущего «красного маршала» Тухачевского, по поводу которого наши правозащитники никак не могут договориться: то ли он белая и пушистая жертва злодея Сталина, то ли кровавый отморозок.

Родина волков была самой богатой из доставшихся большевикам губерний и самой неспокойной. Уже в аграрных волнениях начала века участвовало в разных уездах от 75 до 100 % сел, и четверть выступлений сопровождалась захватами и «разборами» помещичьих усадеб. Первое послереволюционное восстание вспыхнуло в Тамбовской губернии еще летом 1917 года, и с тех пор пожар так и не утихал. Банды там не переводились никогда. Они и не могли перевестись в губернии, где насчитывались десятки, а в самые урожайные на уклонистов времена и сотни тысяч дезертиров, и далеко не все сидели на печке, а многие бродили с ружьём. Летом 1919 года им оказал спонсорскую помощь взявший Тамбов Мамонтов — передал захваченное оружие, которое казаки не могли увезти с собой. Чтобы помощь не пропала даром, атаман всячески поощрял создание «отрядов самообороны», а заодно и грабеж казенного добра. После ухода Мамонтова количество дезертиров, как обычно после соприкосновения населения с «освободителями от большевизма», резко уменьшилось, но когда вернувшаяся большевистская власть стала отбирать как оружие, так и награбленное, население опять обозлилось и все вернулось на круги своя.

Впрочем, мамонтовский рейд был не более чем рейдом, коснувшись лишь небольшой части огромной губернии, а регулярной белогвардейщины тамбовцы не попробовали и в результате пребывали в уверенности, что хуже коммунистов супостата нет. В целом по губернии бедняков было столько же или чуть меньше, чем везде, однако в восставших уездах — всего около 25 %, зато от 14 до 25 % кулаков. Знать бы ещё, кого там считали кулаками… но как бы то ни было, не меньше четверти населения имели серьезные счеты к продотрядам. Ситуацию усугубляли левацко-криминальное руководство и очень слабая ГубЧК.

До августа 1920 года недовольство было подспудным, вялотекущим, на уровне отдельных банд — а потом вдруг полыхнуло. Что же произошло?

Солома, спички…

Хорошо было раньше — о начале войны предупреждают загодя, крестьян эти дела вообще не касаются, а раненый может просто взять и сдаться в плен. Ну не выпало нам родиться в то идиллическое время — что ж тут поделаешь…

Кирилл Еськов. Последний колъценосец

О положении с продработой в Тамбовской губернии можно было бы и не говорить вовсе, если бы не мусолили эту тему на каждом углу, а особенно продкомиссаров Гольдина и Марголина. То ли стечение обстоятельств тому виной, то ли фамилии характерные, а может, уж очень красноречивый документ, написанный столь приличным слогом, что даже интересно — это кто же там, в уезде, так владеет русским литературным…[166]