Сталин. Битва за хлеб

Из заявления арестованных граждан с. Катмиса и дер. Водолей Городищенского уезда Пензенской губернии начальнику Городищеиской милиции. 22 марта 1919 г.

«Поведение коммунистов с. Катмиса таково. Перед праздником Рождества Христова они под давлением и угрозой заставили гражд. Василия Ильина Богаева продать им корову (семейство у Богаева 14 человек, коровы только две). Корову эту они променяли на другую, взяли придачи пятьдесят (50) руб. Зарезали корову, стали продавать гражданам с. Катмиса, а заднюю часть оставили без копейки для себя и на глазах народа в школе готовили котлеты, мясорубочную машинку вытребовали от гражд. Алексея Ив. Лысковцева. Так это повторялось неоднократно…

…Коммунисты, как только продали свое конопляное семя по спекулятивной цене, нарушая обязательное постановление Пензенской губпродколлегии, немедленно приступили к аресту, реквизиции и конфискации семян у бедняков, имеющих по 10 и не более 15 пудов, в число которых входят и семена на посев. У проезжающих через наше село татар… по инициативе учителя Соскова конфисковали пудов пятьдесят с лишним пшеничной муки, которую поделили между собою, начиная от пуда и до трех пудов на каждого. А несчастные остатки пустили как пыль в глаза некоторым гражданам по ¹/₂ фунта на едока, дабы прикрыть себя как бы справедливостью… Обращение их с гражданами крайне грубое и всякий раз угрожают арестом и расстрелом, держа в руках револьвер…

Двое из коммунистов, а именно — учитель Сосков и Василий Шанькин — в полночь приехали в дер. Водолей и зашли в дом гражданина Тимофея Николаева Потапова (Тимофея дома не было, а была одна жена его — старуха), стали производить обыск, ничего не нашли (не очень давно с Потапова Тимофея взяли взятку 100 руб. денег и 1 пару теплых рукавиц, за что и разрешили ему отправку рогож: в Кузнецк), стали уходить, тогда учитель Сосков сказал Шанькину: „Застрели эту старуху“, — старуха с испуга выбежала на улицу и стала кричать „караул“…

Всеми своими выходками до того терроризировали население, что у граждан с. Катмиса совершенно отпала всякая охота к делу, а потому и работоспособность понизилась до необыкновенных размеров…»[114]

Впрочем, эта жалоба могла быть как самой чистейшей правдой, так и самой оголтелой клеветой. Более того, предпринятое по ней расследование могло как выяснить истину, так и обелить виноватых и очернить невиновных. Выяснить что-либо у крестьян было чрезвычайно трудно, не говоря уже о том, что и многие следователи охочи до котлет и самогона и видят в партийном билете способ получить доступ к жизненным благам. Еще десять лет спустя, несмотря ни на какой политпросвет, крестьяне, бывало, откровенно писали в заявлениях о приеме в партию: «с целью поправить свое материальное положение».