Сталь и шлак

«Нет, не угнаться мне за ним, — вздохнул Пермяков, видя, как сталевар перепрыгивает через вагонетки с шихтой, преградившие ему путь. — Отпрыгался я уже, а перед ним вся жизнь. Ну, сколько этому парню? Лет двадцать пять — двадцать шесть, а он уже сталевар — и какой! Говорят, на юге даже мастером работал. Учили его не так, как нас, не за водку».

И в памяти встал первый мастер, у которого Пермяков работал. Давно это было, лет тридцать назад, но Пермяков до сих пор не мог забыть, сколько водки пришлось перетаскать «учителю» только за то, чтобы из бригады чернорабочих перейти в катали. Никто тогда ничего не объяснял, ничего не показывал. И то, что молодежь теперь узнает за год в ремесленных училищах и школах ФЗО, можно было не узнать за всю жизнь. «Мастера умирали, так и не выдав своих секретов, а этот, — он снова взглянул на Шатилова, — этот ничего не скрывает, потому что и от него не скрывали ничего».

После заливки чугуна Шатилов уже ни на минуту не отрывался от заслонок — от первой до пятой, от пятой до первой, как часовой, двадцать шагов туда, двадцать шагов обратно.

«Зеленоват немного, слишком часто в печь заглядывает», — подумал Пермяков, но, посмотрев в оконце, понял, почему тот беспокоится: даже сквозь синее стекло свод выглядел белым, вот-вот оплавится и потечет.

Пермяков покачал головой:

— Смотри, парень, до греха недалеко.

Но парень смотрел и без предупреждения, он то и дело стремглав бежал от печи к рукояткам управления. И тогда встревоженный Пермяков сам смотрел в гляделку и вздрагивал, когда ему казалось, что свод слегка подожжен.

Пока все было в порядке. Шатилов своевременно успевал остудить перегретый участок.

В середине плавки Пермяков уже суетился вместе с Шатиловым, не переставая следить за перегретыми участками свода, иногда покрикивал на подручных, торопя их, словно он, Пермяков, вел эту плавку.

Шатилов спешил сам и торопил всех — и подчиненных и начальников.

Мастер смены замешкался и, увидев, что без его разрешения начали давать руду, прибежал взволнованный.

— Ждать не можем, — решительно заявил Шатилов, — некогда, скоростную ведем. Да ты не бойсь, варил не такие, танковую бронь варил, а снарядную… У нас ее и подручный сварит, — не удержался он, чтобы не уколоть медлительного мастера.

Задолго до выпуска сталевар начал торопить начальника смены с подготовкой шихты к следующей плавке.

«Другая школа, совсем другая, — оценил Пермяков, — в старое время сталевар сталевару волк был. Случалось, сделает завалку на застуженную подину — и танцуй потом, за всю смену не расплавишь».

Плавка пошла на двадцать минут раньше, чем последняя рекордная Пермякова, по странно, сам Пермяков не испытал чувства зависти, хотя и не на шутку встревожился. Он понял, что никаких особых секретов у Шатилова нет. Была только неуемная жажда работы, умение точно определять температуру свода и все время держать ее на крайнем верхнем пределе. Это требовало большой смелости и напряженного внимания, и Пермяков знал, чего это стоило.

Он шел домой, заранее переживая горечь поражения в предстоящем соревновании. Подручный, с которым ему придется работать, не умел еще закрывать отверстие на газу.

«Оставайтесь, посмотрите, поможете, — повторил он фразу Шатилова. — А вот кто поможет мне?»

К большому своему удивлению и радости, выйдя на плавку, он увидел Шатилова. Тот сдержанно улыбнулся — кожа у рта до сих пор была стянута от ожогов.

— Пришел помогать, закрою на газу, — шепнул он Пермякову, и у того сразу отлегло от сердца.

Шатилов не ушел до самого выпуска.

Плавка пошла на пять минут раньше шатиловской. Пермяков рассчитывал «сыграть вничью», и победа его даже смутила. Но «соперник» был искренне рад.

— Вот это хорошо. Я на двадцать минут сократил плавку, вы — еще на пять, кто-нибудь другой — на двадцать, тридцать — так и собьем продолжительность плавки на целый час, а это уже целый вагон снарядов.

Домой они шли вместе. Шатилов был радостно возбужден, а Пермяков пошатывался от усталости. Годы все же давали себя чувствовать.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

Пырин оказался очень полезен подпольщикам. В городской управе он получил разрешение на открытие собственной ремонтной мастерской и занял для этой цели пустующий домик на одной из окраинных улиц. В жилой половине участники группы встречались с Сердюком, который был зарегистрирован как сотрудник по скупке и сбыту домашней утвари. Зайти в мастерскую было всегда удобно, тем более что в этой глухой части города клиенты не часто беспокоили Пырина. Постепенно в работе группы создалась определенная система.