Сталь

Переодевшись в свежую одежду, я еду в бар, который выбрал Даня. Тот с виду похож на притон, но мне все равно — я в том состоянии, когда согласился бы и на караоке, в котором отродясь не был.

Гончаров — мой якорь в этом бушующем океане дерьма. Он — вечный позитив, и откуда только черпает силы? Мы с ним познакомились в армии, он родился и вырос в семье омских вертолетчиков, поэтому его судьба была заранее предрешена. Но вот за то, что отец и дед Дани помогли мне с поступлением в Сасовское летное, я буду вечность им благодарен. Они изменили мою жизнь.

Сам Гончаров, как я уже говорил, из Омска, но лет пять назад, прилетев ко мне на неделю, с концами осел в Южном — познакомился и по-быстрому женился на местной девчонке. Правда, долго эта любовь не продлилась, но из города он уже не уехал. Понравилось, говорит, ему здесь. Тепло. Классный он парень и, за что особенно ценю, из фанатов своего дела: я пару раз видел его за штурвалом, он хорош. В один миг легкий на подъем и веселый Даня превращается в сурового командира, который седлает железного коня. Молодец, в общем.

Зарплата только в его МЧС недостойная, как по мне, но Гончаров всегда отмахивается по этому поводу. Шутит, что его выбрало небо. Знаю, что в денежном плане их командировки в Африку и на Север вроде бы выручают, но в поездках этих тоже труд собачий и опасный: где-то малярийные комары, где-то война идет, а где-то можно легкие себе отморозить. Ну да ладно, так он хотя бы квартиру себе взял, а то кочевал из года в год по съемным, прямо как личность без определенного места жительства.

Спустившись вниз по лестнице в полуподвальное помещение, я обхожу пьяные тела и, щурясь, выглядываю Гончарова. Зрение спустя семь лет после операции ни к черту стало, иногда даже очки приходится надевать, но пока удается дурить летную комиссию — я таблицу Сивцева уже лет пять наизусть знаю.

— Гошик! — слышу крик, а потом замечаю, как Даня машет мне из-за барной стойки.

— Нарываешься? — подойдя, спрашиваю я с улыбкой и пожимаю руку другу. Он ведь прекрасно знает, что так только матери позволяю себя называть.

Но вместо ответа и тупых фраз про «как дела» и «что за проблемы» Даня молча протягивает мне стопку, потому что и так все понимает. После второй я уже почти готов говорить.

— Держишься?

— Телефон разрывается — отключил. Не хочу об этом, — признаюсь честно.

Да, первые часы я еще пытался следить за всеми статьями, которые расползаются по сети, как муравьи, но сейчас забил. Мне это уже неподвластно. Все хотят объяснений, в особенности руководство, то самое, высшее, что повесило на грудь блядские ордена. Только поверьте, я хочу все понять в первую очередь.

— Тогда что тебя волнует? — Даня начинает сеанс психоанализа.

— Рори.

— О.

И меня окончательно добивает это глухое «о», потому что даже новости о том, что его друг пилот-убийца, Гончарова так не удивили.

— Как она? — заходит тот издалека.

— Ты знаешь, ей без меня отлично.

Я опрокидываю в себя третью стопку — она мне жизненно необходима.

— Как ты? — спрашивает, потому что он, пожалуй, единственный, кроме матери, знает историю целиком.

Хорошо, — хочу сказать, но не могу выдавить ложь. Хреново — тоже вряд ли. Я не знаю, как я, потому что это Рори. С ней всегда все запутано хуже, чем в лабиринте Минотавра.

И пока я подбираю слова да кручу между пальцев опустевшую стопку, к нам с двух сторон подсаживаются девушки. Даня поднимает бровь, молча спрашивая, прогнать или оставить их, а я чуть заметно мотаю головой — мне все равно.

Минут через десять пламенных речей Гончарова блондинка, которая ластилась к моему плечу, уже сидит под левым боком у Дани и улыбается ему во весь рот. Даня смазливый и находит общий язык с кем угодно — этого у него не отнять.

— Значит, вы оба пилоты? — хлопая кукольными ресницами, спрашивает вторая. Элиза, как она представилась нам. Брешет же, наверное.

— Вертолетчики не пилоты, — усмехнувшись, отвечаю я вперед Дани. Знаю, что отреагирует, это наш вечный спор.

— Ой, да ладно! — не заставляет себя ждать Гончаров. — У вас все автопилот делает, а вот нам реально приходится вертолетом управлять!

Я бы и посмеялся, если бы не слышал эту заготовленную фразу уже раз двести. Его обычно сразу после несет на бешеной скорости по всем кочкам, но сейчас он замолкает вдруг, пялится в телефон, а потом мне экран показывает.

— Блть, — ругаюсь я, не сдержавшись.

— Сбросить?

Даня хмурится, не обращая внимания на чирикающих подружек.

— Нет. Дай, я выйду. Давно пора кончать этот цирк.

Гончаров супит брови только сильнее, но телефон протягивает. А Руслана опять начинает звонить. Если она уже до моих друзей добралась, то пора точно заканчивать. Я по-русски сказал не трогать меня, но она танком прет напролом к цели.