Ссудный день

Отец говорил Фрэнки, что иногда пожарным приходится сжечь дом, чтобы спасти квартал. Получается вроде как встречный пал, если объяснять это по принципу тушения лесных пожаров.

Отец и сын ехали в белой машине со знаком пожарного маршала на заднем стекле и с красным маячком, только маячок сейчас не горел. Ехали мимо домов, разрисованных краской из баллончика, мимо домов с заколоченными окнами, мимо домов, от которых остались пустые бассейны подвалов, густо поросшие травой и молодыми деревцами.

Они направлялись к старой школе Фрэнки – он ходил туда до того, как его перевели на домашнее обучение. Теперь он учится, сидя на кухне за компьютером. С того самого дня, который его отец называет Последней Каплей.

В тот день на Фрэнки накинулись толпой во время большой перемены. Его завалили на пол и по очереди пинали ногами по голове. Этого Фрэнки уже не помнит, хотя учителя показали ему запись с камеры наблюдения и ролики, которые его одноклассники успели залить в сеть.

Отец, как обычно, вез с собой большое водяное ружье – самую навороченную модель со струей повышенной мощности и большой емкостью резервуара.

У пожарных есть специальный ключ, отец показывал. Такой ключ открывает все двери. Еще один вырубает любую сигнализацию. Насчет камер отец велел не беспокоиться. Вдвоем они прошли по всем коридорам, мимо шкафчика, в котором Фрэнки когда-то хранил вещи, мимо того места, где одни ребята прыгали по его лицу, а другие снимали это на телефоны. Следов крови, конечно, не осталось, их давно оттерли.

Как обычно, отец щедро залил из ружья все вокруг – каждую доску с объявлениями, каждое школьное знамя. В коридорах теперь пахло как на заправке. Как из бака газонокосилки, как из банки, в которой отмывали малярные кисти. Потолочное покрытие настолько пропиталось, что взбухло и обвисло.

У отца был свой фирменный рецепт – стереть пенопласт в мелкую фракцию, развести бензином и добавить вазелина для густоты и текстуры. Полученный состав легко прилипал хоть к потолку, хоть к оконным стеклам, не капая и не растекаясь. Еще отец добавлял немного растворителя, чтобы уменьшить поверхностное натяжение – так состав не собирается в капли, а распределяется более равномерно.

Сейчас, в летние каникулы, ни в каком живом уголке не осталось ни хомячка, ни золотой рыбки.

Отец прицелился и залил потолочную камеру, следящую за их действиями.

С того дня, как Фрэнки избили до беспамятства, отец никогда не смотрел на него прямо – потому что видел лишь шрам на лице. Красную линию, похожую на логотип «Найк», в том месте, где была разорвана щека. Но Фрэнки замечал, что потихоньку отец то и дело косится на его шрам – даже сейчас, когда они шли по пустым школьным коридорам вдоль шкафчиков, с которых сняты замки. С того дня отец ни разу не улыбнулся Фрэнки. Он смотрел зло, однако злость была направлена на шрам. На призрак того последнего удара подошвой. На последний день сына в государственной школе.

С больших плакатов на стенах улыбались дети из всех уголков земного шара. Они держались за руки, стоя под радугой, на которой большими буквами значились слова: «Любовь бывает всех цветов».

Отец направил на плакат струю из ружья, и его лицо сделалось страшнее всяких шрамов. Он с удовольствием влил бы горючую смесь прямо в глаза и рты тем детям, которые топтались по лицу его сына, оставив следы на всю жизнь. Водя струей по стенам, отец то и дело выкрикивал: «Я вам устрою культурный марксизм!», «Сейчас получите у меня этническое многообразие!» Плакат с радугой он залил так, что бумага обвисла и начала сползать по стене. Ружье к тому времени опустело, и отец зашвырнул его по коридору аж до кабинета школьной администрации.

– Очень скоро, сын, – сказал он Фрэнки, – я тебя сильно порадую.

Фрэнки особых поводов для радости не видел. Его мучители по-прежнему ходили в школу, как нормальные люди, никого из них на домашнее обучение не отправили. Хотя ему была приятна мысль, что теперь-то именно в эту школу ходить уже никто не будет.

– Один раз они застали нас врасплох, – продолжал отец, – но мы с ними еще поквитаемся.

Фрэнки пошел за ним в уборную и подождал, пока отец вымоет руки.

– Никто больше не посмеет гадить нашей семье.

Прежде чем выходить из здания, отец достал телефон и набрал номер.

– Алло. Соедините меня с новостным директором. – Одной рукой прижимая телефон к уху, другой он рылся в кармане штанов. – Говорит пожарный маршал Бенджамин Хьюз. Поступило сообщение о крупном возгорании в начальной школе «Голден-Парк».

Нашарив в кармане спички, отец набрал другой номер.

– Алло, будьте добры, отдел городских новостей.

Он передал спички Фрэнки. Ожидая, пока вызов переведут, он прикрыл микрофон рукой и произнес:

– Сегодня это у нас пробный шар. Посмотрим, сколько их явится.

Тут его соединили, и он заговорил в трубку:

– Нам сообщили об очередном поджоге здания школы. На этот раз «Голден-Парк».