СССР. Незавершенный проект

Кратковременный всплеск научно-технического творчества, опиравшийся на заметный рост реального потребления и качества жизни во второй половине 1950-х – начале 1960-х гг., обеспечил высокий темп экономического развития и пробудил надежды, оказавшиеся необоснованными. Этот последний в СССР период быстрого экономического и социального прогресса определялся двумя основными факторами. Первый – реализация крупных научно-технических программ, ряд которых был начат еще при Сталине. Второй – пришелся на краткий момент поверхностной «десталинизации», приведший к определенному пробуждению творческой инициативы людей. Однако речь на деле шла лишь о ликвидации репрессивных крайностей сталинского режима, что само по себе имело противоречивый характер.

Отказ от широкого применения методов насилия был объективно обусловлен изменившимися экономическими и социальными условиями, резко снижавшими эффективность насилия в управлении обществом. Однако одновременно отказ от репрессивных методов устранял и единственный действенный инструмент контроля верхушки бюрократии за сепаратизмом ведомственных и местнических интересов всех ее остальных слоев, что окончательно превратило систему управления обществом в поле конкуренции бюрократических кланов.

Попытки же призвать к изменению экономического и политического устройства советского общества в духе идеалов Октябрьской революции были успешно отторгнуты системой, возглавлявшейся сталинскими выдвиженцами, глубоко проникнутыми духом сталинизма (Хрущев, Брежнев, Суслов). Не произошло даже возврата к относительно мягкому варианту бюрократической системы 20-х гг. XX века.

Признаки приближающегося кризиса

Социальные скрепы советского строя в период застоя значительно ослабели. Общая для рабочего класса и бюрократии позиция защиты от буржуазной реставрации давно потеряла непосредственную актуальность и сохранилась лишь в функции защиты от внешней угрозы (которой было придано гипертрофированное значение). Сам рабочий класс из относительно привилегированного меньшинства с завершением индустриализации превратился в большинство населения (в 1940 году официальная статистика оценивала численность рабочего класса в 23,9 млн чел. Или 38 % занятых, а в 1960 году – уже 55,1 %), и бюрократия уже не могла поддерживать для него прежний относительно высокий социальный статус. В период застоя происходило так же постепенное падение относительного уровня доходов и социального престижа наиболее квалифицированных слоев работников – ученых, преподавателей, инженеров и т. д.

В результате социальный компромисс, на котором держалось советское общество, стал размываться с двух сторон. С одной стороны, наемные работники (и особенно научно-техническая интеллигенция) испытывали все большее недовольство от выхолащивания социальных гарантий и потери привилегированного социального статуса. Интеллигенция и специалисты в основном утратили более высокий уровень заработков по сравнению с рабочими, а такие важные для этого слоя права, как, например, свобода творчества, были существенно ограничены. Однако и рабочие не приобрели ничего, а их относительно привилегированный статус по сравнению с крестьянством уже не играл сколько-нибудь существенной роли. Реальное наполнение всеобщих социальных льгот и гарантий практически не возрастало, началось их размывание, развитие фактической платности многих формально бесплатных социальных услуг и т. д. Большинство групп наемных работников начинало приближаться к осознанию своей роли как эксплуатируемого социального слоя.

С другой стороны, бюрократия не только реализовала монополию на властно-хозяйственные функции, но и всячески расширяла и укрепляла собственные материальные льготы и привилегии, в том числе и нелегальными путями. Более того, все возрастающей частью бюрократии овладевало стремление превратить чиновничество из условного распорядителя общественного богатства, ограниченного в своих функциях всей остальной бюрократической иерархией, в полноправного собственника.

Советская система пыталась создать механизм хозяйственной мотивации, альтернативный вещно-денежному. Однако эта попытка совершалась в условиях, когда потенциал вещно-денежной мотивации был далеко еще не исчерпан, а вещно-денежные потребности не насыщены. Кроме того, сама гипербюрократизация ставила мощные препоны на пути действия альтернативной мотивации, опирающейся на принцип свободной реализации творческих способностей человека. В этих условиях цели вещно-денежной мотивации оказались для большинства населения желанными, но во многом не достигнутыми.