СССР

– Галиакбар Амирович не предупредил, что ли, о проекте? А я думала, что надо уже сегодня на экспертизу в Интранс и в Москву закидывать, гнала поэтому...

– Не предупредил вообще ни о чем, – с досадой сказал Кузнецов. – Записку вон в приемной обещал – и где она?

Даша обомлела.

– Ладно, хоть доклад закончил и, ладно, хоть я пароль знаю – а то бы вообще, как юный хакер в заколдованном диком лесу, откуда уйти невозможно. Весь день как слепой на ипподроме, кругом гам, зовут, дергают, всем колхозом набегают, что-то делать немедленно надо, и мне еще в Москву ехать, а я ни фига вообще не понимаю, – с болезненным удовольствием закончил Сергей Владимирович.

– Так он не позвонил даже?

– Ну вот не позвонил. Руки, блин, не дошли, видимо.

– А сами?

– В смысле?

– Ну, может, вам самому позвонить надо было?

– Ну, Даш. Что я ему скажу: Алик, поздравляю соврамши? Напоминаю, что должен? Он же не маленький. Сам позвонит. В себя придет – и по-любому. Да он вообще разъездной аппарат и браслет в кабинете оставил. Ховается, партизан. Да ладно, вроде все, выкарабкались сегодня, я даже Нину уже прогнал, так что до завтра покамест живем. Да и дергать его сейчас – ну, не по-людски вообще. Он, поди, спит, как байбак, после всего этого.

– Чего – этого? – спросила Даша, чувствуя, что неотвратимо краснеет.

– Ну, вчера ему худо совсем было – ты не видела, что ли?

Даша повела плечом.

– Ну, короче, прости, что я тебе тут гружу, – все нормально, не всем дано поспать в раю, но кое-что мы здесь успеем натворить. Мощно поработала, на годы, честно. Родина не забудет.

– Служу Советскому Союзу, – серьезно сказала Дата, улыбнулась в ответ еще на какую-то шутку и на негнущихся ногах вышла в приемную.

Постояла немножко, опершись на уставленный телефонами и коммуникаторами стол Нины Ивановны, осторожно села в ее кресло, воровато оглянулась, сняла серую трубку и набрала мобильный Камалова. Трубка, пошелестев, сказала, что абонент недоступен, и предложила оставить сообщение. Даша положила трубку на место и поехала домой.

Каким-то чудом «двойка» привезла ее не на Мира, а на Весеннюю, к дому Алика. Улицу, в соответствие с названием, планировалось застроить весной, а пока – по странной традиции зачинать и бросать – вдоль разрубавшей сугробы трехсотметровой щели расположились несколько съеженных под снежными капюшонами сосен и дом Камаловых.

Даша некоторое время рассматривала черные окна и безнадежно белые окрестности, освещенные только ее фарами да слабым отсветом от фонарей на Томском тракте.

Потом решительно вышла из машины, подавила кнопку у калитки, обнаружила, что она не заперта даже на крючок. Доскрипела до двери, позвонила, потом постучала, потом обошла дом, пытаясь высмотреть что-нибудь в колодцах окон, замерзшая и обозленная вернулась в машину и поехала домой.

И опять «двойка» привезла ее мимо проспекта Мира на Таежную, где работала «Чайка», одно из двух полуночных заведений Союза. Полуночных – потому что закрывалось строго в полночь и чтобы никаких (для ночной смены действовала полуденная «Лира»). Глодало Дашу крепкое подозрение, что, пока они все тут переживают и даже на ушах стоят, их разлюбезный мусульманин сидит, блин, в кабаке и недозволенные напитки в недозволенных количествах кушает, что твой Омар Хайям.

В «Чайке» Камалова не было. Вообще сегодня.

И в «Юности», втором полуночнике, тоже не было.

Решил, поди, что с глаз долой – из сердца вон. Имеет право. Да только в Союзе особо-то с глаз не спустишься, во всяком случае с некоторых, в том числе Дашкиных. Пока ДКС не достроили, после девяти вечера выбора особого нет: ночная смена, кабак или гостевание у друзей либо, скажем, у любовницы. Еще можно дома сидеть – например, с выключенным светом и даже, может быть, на унитазе, эдаким трусишкой зайкой сереньким. А больше негде – не под елочкой же.

В любовницу Даша не верила. Если у Камалова была любовница, он, с учетом ночного шоу, заслуживал одновременного выдвижения на «Оскар» и Дарвиновскую премию. Нет-нет, невозможно. Вообще, так думать – совсем себя не уважать.

И в походы по друзьям Даша не верила, особенно в походы выпавшего в отставку исполдира, про которые целый день никто не знает и не судачит.

В любом случае караулить возле дома Камалова, ожидаючи, пока в окне мелькнет огонек или из-за угла появится сам хозяин – усталый, довольный и с головы по это самое в помаде, кобелина застенчивый, тьфу, – вот это все было совсем значительным перебором.