Срубить крест

— Доказательства! — сказал Старший. — Мне нужны доказательства.

— Посмотри на мои руки. — Я показал ему свои опухшие кисти. — Я до сих пор с трудом владею ими. А Лин Эст был гораздо крупнее меня. После суток, проведенных в наручниках, он не смог бы напасть на Гуна.

— Он мог бить ногами, головой, — не очень уверенно возразил Старший.

— Допустим. Чего не сделаешь в припадке ярости? Но тогда ответь мне на такой вопрос: что делает страж, сняв с человека наручники?

Старший недоуменно пожал плечами.

— Никогда не задумывался над этим.

— Он прячет их в поясную сумку. Гун поступил точно так же — ведь в карцере наручников мы не видели. Не заметил ли ты, что обе руки Лин Эста испачканы кровью?

— Ну и что?

— А вот что: это значит, что Лин Эст не нападал на Гуна. Гун вошел в камеру, убил беспомощного Лин Эста, а потом снял с него наручники и по привычке спрятал в сумку, не заметив в темноте, что они, как и руки убитого, испачканы кровью. Прикажи проверить его сумку. Если Гун сказал правду, наручники окажутся чистыми. Но я уверен, что мы увидим на них кровь. И еще: обе руки Лин Эста испачканы кровью, хотя она натекла лишь под одну из них…

— Да, ты прав, — сказал после раздумья Старший. — Надо лучше охранять А. Ей действительно угрожает опасность.

— Не только ей — и мне, и тебе, и Талу — всем, кто знает о предательстве Гуна. У меня есть мысль… Послушай, ведь Гун уверен, что прикончил нас. Так не будем разуверять его. Распусти слух о нашей гибели — и он тотчас объявится. Уверен, что он не собирается бежать — это было бы для него крушением всех надежд. Он честолюбив и неразборчив в средствах. Не вышло с Императором и Лин Эстом — он сделает ставку на новую власть. Знаешь, почему он старался спасти того старика? Да потому что сам мечтает о вечной молодости. Он никак не может понять, что со старым покончено навсегда, и надеется, что постепенно все пойдет прежним чередом.

— Пожалуй, ты прав, — сказал Старший. — Попробуем осуществить твою идею — поймаем Гуна на его собственный крючок.

42

И все же Гуну удалось уйти. Его чуть не схватили, но он убил одного из солдат, ранил другого и ускользнул от погони в бесконечных коридорах дворца. Все входы и выходы строго охранялись, ворота были заперты наглухо, часовые не спускали глаз с окон. Даже мышь не смогла бы выбраться из дворца незамеченной. Но Гун как сквозь землю провалился.

Все было готово к штурму Хранилища. В последний раз мы предложили осажденным сдаться. Они ответили выстрелами. Это были отпетые негодяи — главари Тайной Канцелярии, Императорского суда, уцелевшие после расправы Стоящие У Руля. Этим людям нечего было терять. Их было немного, но они были полны решимости защищаться до конца.

До начала атаки оставалось несколько минут. Я сменил магазин в своем автомате и проверил, легко ли вынимается меч, как вдруг позади меня послышался знакомый голос:

— Отец! Дорогой отец!

Да это была А — прежняя радостная, румяная А. Она спешила ко мне, протянув руки.

— Дорогая дочь! — только и мог вымолвить я, раскрывая объятия. — Какое счастье!

Позади А виднелось довольное, улыбающееся лицо Тала.

— Как видишь, и одного сеанса оказалось достаточно. Наши медики знают свое дело.

— Но зачем ты пришла сюда? — спросил я, отстраняя девушку. — Сейчас начнется бой. Тебе не место здесь.

— Я должна быть с вами отец! — твердо сказала она. — Ведь там мой жених.

Никакие уговоры не могли ее убедить. Наконец, я сдался.

— Возьми санитарную сумку. Будешь помогать раненым. Но не смей лезть под пули. Сын не простит мне, если с тобой что-нибудь случится.

Я взял лежащий рядом гранатомет и взглянул на часы. Пора!

Раздался дружный залп. Наши фосфорные гранаты лопнули на укреплениях осажденных, ослепляя врагов, а мы уже мчались вперед, непрерывно стреляя из автоматов. Нам удалось проскочить через тоннель почти без потерь, но здесь осажденные оказали упорное сопротивление. Мы сошлись грудь с грудью среди пламени и белого фосфорного дыма. Зазвенели мечи. Они дрались, как дьяволы, но нам на помощь спешили по тоннелю все новые и новые группы. Силы были явно не равны. Очень скоро осажденные дрогнули и побежали.

Все было кончено. Мы прорвались через баррикаду, преследуя разбегающихся в страхе врагов. Сопротивление почти прекратилось, я слышал лишь призывные крики своих людей, трели сигнальных свистков да редкие одиночные выстрелы, е встретив никого, я проскочил несколько полутемных помещений, похожих на лаборатории — мне было некогда их разглядывать. Распахнув ударом ноги еще одну дверь, я кинулся в нее, выставив вперед автомат, и словно ток прошел по моим членам. Это было Хранилище.

— Сын! Я иду к тебе! — громко крикнул я, потрясая автоматом. Бесконечные ряды голов провожали меня глазами, а я бежал по страшной дороге, минуя бесчисленные повороты Позади послышались шаги, я оглянулся — это была А.

— Мой сын! Я иду к тебе! — продолжал кричать я, потому что только крик и бешеный бег могли унять ярость, вспыхнувшую во мне от вида этих бесконечных коридоров, скрывавших от людей гигантское море страданий и горя.