Срок годности

Порция подмывает моего клиента. Он держит глаза закрытыми. Сестра надевает медицинские перчатки. Зачерпывает из банки крем. Греет его в резиновых ладонях. Осторожно втирает в мошонку. По всему видно, она старается. Старик умеет быть благодарным.

РЕВНОСТЬ

– Годами родители перетекают в своих детей. Дети перетекают в своих родителей десятилетиями. Хотелось бы думать что «человек без сомнения может посадить саженец, вырастить дерево, улучшить его с помощью прививки и подстригать его сотнями способов; но никогда не вообразит себе, что обладает властью создать дерево».[8] Надежда на здравомыслие перешибает всякую глупость и невежество. Азарт человека побороться с собственным примитивным устройством необъятен.

Иуда был немым, отчего воспитал в себе внутренний голос небывалой силы. Он мог убедить исполнить свою волю. На базаре, в крыле, где шла торговля острыми приправами, Иуда ждал, когда пробьет его час.

В соседней палате проснулась Сара Залязник. Она кричит. Порция подхватывается ее успокоить. Сара ругается на трех языках: английском, идиш, русском. Она считает Порцию девкой.

Старик зевает. Угасающим сопрано ворчит:

Хочу уснуть я сном осенних яблок
и ускользнуть от сутолоки кладбищ…[9]

ГОСПИТАЛЬ

Отделение, в котором досматривают старика, находится на последнем, восьмом этаже. Оно предназначено для людей старше шестидесяти лет. На первом этаже родильное отделение. Выход за пределы госпиталя через зеленую кнопку. На улице духота. В Сиднее декабрь, лето. Курю на автобусной остановке. Напротив входа в госпиталь. Пепел сбрасываю в урну. Ночь.

К приемному покою подъезжает карета скорой помощи. Из машины выходит апостол Павел. Таким он изображен на мозаичном портрете в капелле Палатина. Ему помогают девушки-фельдшерицы. Руки апостола перебинтованы.

В семь утра подъем. Переодевать в чистое белье верховного заказчика приходят Сесилия и Роберт. Женщина из Перу, Роберт из Индии. Старик нахваливает свою память:

– Подумать только «Ницше писал Дейсену, что он хотел бы быть прав не для сегодняшнего и завтрашнего дня, а для тысячелетий. Но тысячелетия мало отличаются от сегодняшнего и завтрашнего дня. Нужно быть правым для вечности».[10] Отдохните от чепухи, подумайте о бессмертии, право, оно стоит того. Жду вас через сутки.

На его груди задралась рубашка, заголила белую кожу без морщин и старческих складок.

СЕМЬЯ

– Присядьте на кушетку, мне удобней смотреть на собеседника свысока. В вашем резюме ничего не сказано о семье. Чрезвычайная важность в этом не содержится, но все же, принято знать…

Бросьте скучать, мне совершенно безразлично, кто вас вынашивал и, полагаю, лет шестнадцать содержал. Я противник родовых связей, считаю семью могилой. Ха-ха-ха! Уверен, на этой почве сложится наша симпатия. Вы ведь беглый от семьи. Угощайтесь имбирным печеньем.

Спустя сутки я возвращаюсь в госпиталь. Принимаю душ в общей кабине. Завтракаю. Старик не переносит омлет.

БЕССМЕРТИЕ

– Будем говорить о привязанностях, иллюзии бессмертия.

Жизнь человека череда накоплений, в основном неудачных, порочные из общего числа составляют не меньше половины. Вспоминать их – тоска по молодым годам, синониму мнимого бессмертия. Другое дело привязанности. Живые твари не в счет.

Утыканная персональным экслибрисом библиотека к раздражению потомков. Им надобно владеть собранием, а не наследовать. Как устроить книгохранилище для бессмертия? Назвать собственным именем. Спустя годы имя на слуху сотрется, вывернется под удобство наблудившего языка, будет означать подобное номеру. «Сын мой, эту сокровищницу человеческой мысли собирали пять поколений нашего рода». Не годится.

Нацепить дощечку на дом призрения с инициалами благодетеля. Богатство не жалуют, состояния бескорыстием не наживаются. Горные пики, не до конца учтенные звезды, планеты, музеи. Во все тычется интерес привязанностей, которым неймется обратиться в привязанность к бессмертию. Здесь начинается большая игра.

Не тревожьтесь, ничего нового: добро и зло. Популярное мнение, дескать «причиной зла является неосуществленное добро. Добро виновато в том, что появилось зло. Добро провозгласило свои высокие принципы, но не осуществило, не реализовало их в жизни»,[11] также верно, как утверждение: «Эстрагон погубил жареную дичь». Любая, запомните, любая полноценность состоит из добра и зла. Полноценность бессмертия не исключение. Вопрос чего в нем больше.

На исходе неделя нашего сотрудничества, время представиться – виконт де Шарел. Титул куплен далеким пращуром, фамилия прилагалась. Когда будете раздражаться зовите меня виконтом, в других случаях, как заблагорассудится, избегайте обращения «господин Шарел», в нем есть, что-то от кивка приказчика.