Читаем Срочный вызов полностью

Уйти. И Юлия Евгеньевна останется здесь одна – среди дешевых подарков и умирающих срезанных цветов. В опустевшем кабинете, в котором теперь нескоро еще появятся студенты, к которым она привязалась всей душой – ведь кого еще можно было так жестко дрессировать три этих года? Останется одна – поздравленная… и брошенная теми самыми студентами, ради которых она все это время рвала собственные нервы, ругая, скандаля, заставляя, принуждая, уговаривая, идя на уступки и жестко возражая против них же, отказываясь договариваться с преподавателями – и договариваясь, разумеется, устраивая лютые выволочки прилюдно – и яростно защищая на заседаниях учебного совета, где это никто не видел и не ценил. Зная, что эти студенты больше никогда сюда не придут.

Каждые три года так – по кусочкам отрывая свою душу…

Я роняю пакет, кидаюсь, прижимаюсь к ней, крепко-крепко прижимаю к себе, чувствуя сильный запах крахмала от халата, и слабый – французских духов от ее шеи.

– Юлия Евгеньевна, не хочу от вас уходить!

Кажется, моя группа сзади онемела. По крайней мере – все шорохи и перешептывания мгновенно умерли, словно их обрезало ножом.

Замерла и я. Не поймет… не примет… оттолкнет со словами «Милявина, вы же уже фельдшер, ведите себя соответствующе». Это же Юлия Евгеньевна, а не девочка-курсистка, начитавшаяся Бродского и Байрона, сталь у нее влита в сосуды через два поколения, от деда-балтийца, стрелявшего в немцев на батарее Цереля в семнадцатом году у Моонзундского архипелага.

Нинка – молча, отпихнув Лену Кадюту, вечную нашу оппозицию и ненавистницу начальства, и сейчас стоящую подбеченясь, с кривой ухмылкой, подходит, обнимает меня и нашу заведующую.

– И я не хочу, Юлия Евгеньевна. Нам без вас будет очень плохо!

Таня Лютаева, хохотушка и дурочка, почетная троечница и вечный объект и предмет головной боли заведующей – утыкается головой, разлохмачивая дорогую «модельную» прическу, в плечо Юлии Евгеньевны. Хочет что-то сказать – но не справляется с задачей, начинает реветь.

Ее слезы – словно провоцирующий импульс. Все мои остальные девочки, сломав барьер смущения, стыда и субординации, кидаются к нам, обнимают заведующую со всех сторон, хлюпают носами, тянутся, гладят ее по плечам.

– Юлия Евгеньевна… не хотим… привыкли… не уходите…

Чувствую, как руки заведующей – сухие, жесткие, заскорузлые, руки врача, всю жизнь проработавшего в хирургическом стационаре, под занавес карьеры вынужденной уйти в преподаватели – неловко, словно стесняясь, скользят по нашим плечам, головам, рукам, касаются век, ресниц.

– Группа, вы успокойтесь, пожалуйста.

– Не хочуууу… – воет Таня. Дура, чтоб тебя. Против воли – сама начинаю понимать, что из глаз бежит.

– Успокойтесь. Я никуда не ухожу. Не ухожу, слышите?

– Обещаете, Юлия Евгеньевна? – Танька поднимает мокрое лицо. – Никуда не уйдете? Можно к вам приходить?

На миг лицо Чуйковой меняется – что-то пробегает по красивым, искалеченным тяжелым медицинским стажем, чертам – что-то, ломающее сталь, что-то, возвращающее на щеки девичий румянец.

– Приходите всегда. Если помощь нужна – я всегда вам помогу.

Мы на миг застываем. Обнимая, прижавшись. Чувствуя холод. Понимая, что сейчас надо вежливо отстраниться, извиниться, уйти…

– И просто так – приходите. В любое время.

Мы молчим.

– Дурочки вы мои… – шепчет Юлия.

Танька снова начинает реветь. Мы все – тоже.

Стыдоба. Выпускная группа. Фельдшера. Пять дипломов «с отличием».

Напоминаю себе об этом, вытирая красные, мокрые от слез глаза.

* * *

Дверь двадцать первой бригады распахивается, стоит только мне с ней поравняться.

– Офель, зайдешь?

Мнусь.

– Нин, нас на обед запустили, некогда трындеть. Давай потом?

– Не даю потом, заходи. У нас пообедаешь.

– Уболтала, – сдаюсь и захожу в бригадную комнату – тесную, узкую, сдавленную стенами из кирпича, разделившими бывший зал ожидания аэровокзала на ряд переборок, названных комнатами отдыха персонала. Стол, два стула, две тумбочки и здоровенный, удобный, хотя и древний, диван, невесть как протиснутый сюда сквозь узкую дверь – вот и вся обстановка. На окне – занавески из голубого муслина, за окном – густая зелень листьев инжира, закрывающих дневной свет, крупных, плотных, похожих на форме на какое-то мелкое животное.

Усаживаемся, Нина пододвигает ко мне тарелку, аккуратными движениями ссыпает в нее капустный, кажется, салат, густо усыпанный сверху неведомыми мне дагестанскими специями, пряно и вкусно бьющими запахом в нос, рикошетом отлетающими в желудок, разбавленный аккуратно нарезанными помидорами и огурцами, посыпанный мелкой сечкой зеленого лука, сельдерея и киндзы.

Верчу головой.

– Евсеева где?

Нина фыркает.

– Как обычно – в машине.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1917–1920. Огненные годы Русского Севера
1917–1920. Огненные годы Русского Севера

Книга «1917–1920. Огненные годы Русского Севера» посвящена истории революции и Гражданской войны на Русском Севере, исследованной советскими и большинством современных российских историков несколько односторонне. Автор излагает хронику событий, военных действий, изучает роль английских, американских и французских войск, поведение разных слоев населения: рабочих, крестьян, буржуазии и интеллигенции в период Гражданской войны на Севере; а также весь комплекс российско-финляндских противоречий, имевших большое значение в Гражданской войне на Севере России. В книге используются многочисленные архивные источники, в том числе никогда ранее не изученные материалы архива Министерства иностранных дел Франции. Автор предлагает ответы на вопрос, почему демократические правительства Северной области не смогли осуществить третий путь в Гражданской войне.Эта работа является продолжением книги «Третий путь в Гражданской войне. Демократическая революция 1918 года на Волге» (Санкт-Петербург, 2015).В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Леонид Григорьевич Прайсман

История / Учебная и научная литература / Образование и наука
1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода
1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода

Правда о самом противоречивом князе Древней Руси.Книга рассказывает о Георгии Всеволодовиче, великом князе Владимирском, правнуке Владимира Мономаха, значительной и весьма противоречивой фигуре отечественной истории. Его политика и геополитика, основание Нижнего Новгорода, княжеские междоусобицы, битва на Липице, столкновение с монгольской агрессией – вся деятельность и судьба князя подвергаются пристрастному анализу. Полемику о Георгии Всеволодовиче можно обнаружить уже в летописях. Для церкви Георгий – святой князь и герой, который «пал за веру и отечество». Однако существует устойчивая критическая традиция, жестко обличающая его деяния. Автор, известный историк и политик Вячеслав Никонов, «без гнева и пристрастия» исследует фигуру Георгия Всеволодовича как крупного самобытного политика в контексте того, чем была Древняя Русь к началу XIII века, какое место занимало в ней Владимиро-Суздальское княжество, и какую роль играл его лидер в общерусских делах.Это увлекательный рассказ об одном из самых неоднозначных правителей Руси. Редко какой персонаж российской истории, за исключением разве что Ивана Грозного, Петра I или Владимира Ленина, удостаивался столь противоречивых оценок.Кем был великий князь Георгий Всеволодович, погибший в 1238 году?– Неудачником, которого обвиняли в поражении русских от монголов?– Святым мучеником за православную веру и за легендарный Китеж-град?– Князем-провидцем, основавшим Нижний Новгород, восточный щит России, город, спасший независимость страны в Смуте 1612 года?На эти и другие вопросы отвечает в своей книге Вячеслав Никонов, известный российский историк и политик. Вячеслав Алексеевич Никонов – первый заместитель председателя комитета Государственной Думы по международным делам, декан факультета государственного управления МГУ, председатель правления фонда "Русский мир", доктор исторических наук.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Вячеслав Алексеевич Никонов

История / Учебная и научная литература / Образование и наука

Все жанры